Еще одно маленькое совпадение. В Италии в эти дни по каким-то своим делам оказался Сергей Красавченко, в то время работавший в администрации президента. А с Лешей они знакомы со школы, учились в параллельных классах. И Леша позвонил Сергею и требовательно спросил: «А как Российская Федерация участвует в похоронах своего великого поэта?» Сергей все понял с полуслова.

На Сан-Микеле Леша привез маленькую депутацию. То, что каждый из нас при этом имел негласное звание Лешиного друга, можно оставить в подтексте.

Так что фирменный Леша – это не только прозрачные тексты, это еще всегда глубоко сердечные подтексты.

Ну а я? Я причастился…

Но коль скоро я соавтор, задним числом добавлю строку в лыко. Бродского, естественно.

Из шуточного послания 1974 года Андрею Сергееву.

Писали о том, что Бродский не оставил свою последнюю волю и место захоронения выбрала его итальянская вдова. Отчего же не оставил?

Я не был на Лешиных похоронах. Я был на его днях рождения, в том числе на 75-летии в 2015 году. Тогда в Рим съехалась целая вселенная его друзей – это не только и не столько о мировой географии их обитания, сколько о широте его личности. Она действительно неподражаема.

Наши с Лешей линии жизни пересекались самым удивительным и даже восхитительным образом. Во-первых, мы учились в одном институте, и могли подружиться уже году эдак в 1958-м. И разница в курсах минимальная – один год, он поступил позже. Удивительным образом тогда не срослось. Видно, требовались более глубинные причины.

Во-вторых… Это история по-настоящему драматическая. Начну издалека.

Март 1938 года. Германский «аншлюс Австрии». Сентябрь– октябрь 1939 года. «Освобождение Западной Украины и Западной Белоруссии Красной армией». Во Львов снимать историческое событие приезжает из Москвы кинооператор Михаил Слуцкий. И… встречает юную ослепительно красивую девушку – еврейскую беженку из Вены. Очень быстро Мими станет его женой.

Какое это имеет отношение ко мне? Пока никакого. Я появлюсь на свет еще только год спустя. Но Михаил Слуцкий (в историю советского документального кино он войдет своим самобытным режиссерским почерком) и мой отец кинооператор Борис Пумпянский были друзьями. А после гибели отца в декабре 1944 года эта дружба досталась моей маме – будущему режиссеру-документалисту Седе Пумпянской. И сколько я себя помню, мы дружили домами, даже когда ни у Слуцких, ни у нас никакого дома и не было. Эта дружба будет продолжаться всю жизнь – точнее, все жизни всех ее участников – Миши, Седы и Мими и перейдет по наследству мне.