По поводу «Пушкинской Африки» я спрашивал Букалова: «Теперь у Вас есть две книги, как две руки – какая Вам ближе, какой захотите пожертвовать? Как известно, Африка – это название римской провинции, которое стало общим названием для континента. Но со времен Ганнибала в Риме запомнили, что это самый грозный его соперник – Карфаген. В некотором смысле Африка – это синоним Карфагена, как «вечной» угрозы Риму. Вам хочется производить имя предка Пушкина от Аннибала. Вы ссылаетесь на Эйдельмана, который считал, у арапчонка было прозвище Каннибал – людоед, если черный – значит, обязательно людоед. Возможно, «каннибальское» происхождение предков Пушкина, лучше сочетается с их камерунским происхождением, но в моем представлении гораздо интереснее тема карфагенского Ганнибала как ненавистника Рима. Вы сами вспоминаете в своей книге меткую характеристику Пушкина, прочитанную у Тимура Зульфикарова: «Сахарий горячечный Ганнибал», предвозвестник зноя великой пустыни. Это яркий символ конфликта Севера и Юга.

Во времена Пушкина Италия – это культурный миф, не было никакой Италии, лишь полтора десятка враждующих друг с другом государственных образований. Их языковая и этническая разность была и до сих пор остается сильнейшим препятствием для национального объединения, которое до сих пор не завершено. Очевидно, что противоречия Севера и Юга нарастают, как это было во времена схватки за господство между Карфагеном и Римом, и чем это завершится, знает один Бог. Возможно, на этот вопрос должен быть какой-то «поэтический, а не политический ответ». Вы сами цитируете в таком ключе Пушкина по сходному поводу».

Несколько раз Алексей Михайлович высказывал сомнения о целесообразности публикаций его следующих произведений. Ему казалось, что «Сомалийские тетради» утратили свою актуальность, и мне стоило немалых усилий убедить его в продолжении работы над подготовкой этого издания. О «Триумфе Деревянного человечка» он переживал особенно, поскольку у него не было ни опыта африканиста, ни опыта журналиста ставить философской глубины вопросы, которые неизбежно возникали в ходе работы над его замечательной книгой. Я отвечал ему: «Вас смущает отсутствие философского диплома? Вы, многолетний друг и собеседник Мераба Мамардашвили и заочный собеседник великого русского мыслителя Александра Пушкина, можете уже давно считать себя призванным на пир «небожителей». Философы ещё не скоро смогут подобраться к этой теме, поскольку у них нет Вашего опыта и знаний, и Вашего исключительного таланта, особой оптики Букалова, который позволяет вычленять в массиве огромного материала главное».