Али сказал, что хотел видеть детей чаще. «Я редко бываю дома, дети меня почти не видят», – признался он. Мухаммед сказал журналистам, что они с Белиндой планируют продать свой дом в Нью-Джерси и вскоре переехать в Чикаго.

Али нравилось играть с детьми, но рутина отцовства его мало привлекала, он не любил устанавливать правила. По его словам, некоторые родительские обязанности принадлежали исключительно женщинам. Когда фотограф Sports Illustrated Нил Лейфер заглянул к Али в гости и попросил его поменять подгузник сына для фотографии, тот шмякнул маленького Мухаммеда на кровать и обернул подгузник вокруг его промежности, но понятия не имел, что делать с булавками. А ведь это был его четвертый ребенок. «Белинда, – сказал он после фотосессии, – иди сюда и закончи работу».

Али считал, что его миссия отца заключается в том, чтобы дети поняли важность образования и хорошего дохода для комфортной жизни. «Мне бы не хотелось, чтобы люди шептались: “Видишь эту официантку? Это дочь Мухаммеда Али”. Мне горько об этом думать… Но этому не бывать. Я буду первым чернокожим боксером, про которого будут говорить: “Это мудрый и преуспевающий человек с имуществом, тренировочными лагерями, бизнесом и двумя миллионами в банке”».

Али все еще хотел сразиться с Фрейзером, но дату боя пока не назначили. В то же время он продолжал участвовать в матчах против не самых опасных соперников. Следующий бой, по его словам, должен состояться в Южной Африке, где ему предложили впечатляющий гонорар. Этому плану не было суждено сбыться, но одного объявления Али было достаточно, чтобы разозлить чернокожего репортера, который поинтересовался, почему боксер собирался поддерживать африканское правительство, которое заключило в тюрьму Нельсона Манделу и вынудило чернокожих людей жить под жестокой системой апартеида.

Али ответил: «Потому что черные братья в тех краях еще не видели меня».

Большинство бизнес-решений Али принимали Герберт Мухаммед и Боб Арум, консультируясь с боксером и Анджело Данди в выборе оппонентов, по мере того как они прокладывали путь Али к матчу-реваншу с Фрейзером. Но летом 1972 года в жизни Али появился новый человек, который вытеснил Арума с места промоутера.

Дон Кинг был авантюристом из Кливленда, крупным мужчиной (под два метра ростом и весом в 90 килограмм), который славился своими громкими высказываниями. «Я преодолеваю земные границы, – сказал он однажды журналисту. – Я никогда не перестаю удивлять себя. Я еще не нащупал свои пределы. Стоит мне смириться с пределами своих возможностей, как бум! – я чувствую божественное прикосновение и делаю нечто еще более удивительное». Немудрено, что он поладил с Али. Кинг вел себя как черный Аль Капоне, с пышной афрошевелюрой, большим количеством сверкающих украшений и карманами, которые трещали по швам от наличных. Журналист Джек Ньюфилд назвал его «уличным Макиавелли, Эйнштейном из гетто», который «одевался как сутенер, говорил как евангельский проповедник и думал как гроссмейстер». Марк Крэм из Sports Illustrated назвал его «сгустком 50-каратной искрящейся вульгарности и грубой энергии, человеком, который хочет глотать горы, ходить по океанам и спать на облаках». Перед тем как заняться боксерским бизнесом, Кинг устраивал незаконные азартные игры. Чтобы дела шли гладко, он подкупал копов и политиков и устранял конкурентов. Говорят, что в конце 1960-х годов он зарабатывал пятнадцать тысяч долларов в день, причем бо́льшая часть этих денег поступала от бедных чернокожих, кливлендских мужчин и женщин, которые надеялись на удачу, играя в его мошеннические игры.