Теории заговора будут витать в воздухе еще много лет, но едва ли они что-то изменят. Прошло десять с половиной лет с тех пор, как Кассиус Клей фломастером написал «чемпион мира в тяжелом весе» рядом со своим именем на матрасе у себя дома в Майами за считаные дни перед своим первым боем с Сонни Листоном. Теперь его имя изменилось, но титул снова принадлежал ему, сделав его вторым тяжеловесом в истории бокса, который потерял и заново завоевал звание чемпиона.

Али покинул стадион на рассвете. Они с Белиндой забрались на заднее сиденье серебряного «Ситроена». Остальная часть команды Али погрузилась в два автобуса. Они сформировали караван, во главе которого ехала полицейская машина с оранжевой мигалкой, и проехали через Киншасу, «словно… военная колонна через освобожденную территорию», как выразился Плимптон. Толпы людей высыпали на улицы города, все скандировали: «Али! Али! Али!» Когда караван выехал из города, направляясь в тренировочный лагерь чемпиона, люди, которые только узнали новости, выбежали на дорогу. Тяжелые облака низко нависли над холмами. Утреннее небо окрасилось в зеленый цвет. Хлынул проливной дождь и забарабанил по крышам автобусов и машины Али. Плимптон вспомнил, что и в Майами шел дождь после невероятной победы Али над Сонни Листоном. Тогда боксер был отважным выскочкой, но теперь он был королем, который оглядывал свои владения через дождливое окно.

«Льет как из ведра», – сказал Бундини, когда караван замедлился перед лицом шторма.

На следующий день Али смеялся и хвастался, что смог отсрочить дождь, чтобы завершить бой.

После победы над могучим Форманом миф Али снова начал набирать силу. Он был как фольклорный герой Джон Генри, которому удалось превзойти паровой молот, только лучше, потому что Али без устали молотил на протяжении многих лет – он победил Листона, победил Паттерсона, победил белых репортеров, которые велели ему молча заниматься боксом, победил Линдона Джонсона, Никсона, Верховный суд США, Нортона, Фрейзера, а теперь здорового и опасного Джорджа Формана.

На протяжении пятнадцати лет он неустанно твердил миру: «Я величайший!» И вряд ли бы нашелся хоть один, кто мог бы с этим поспорить.

На долгом и тернистом пути он не растерял своего обаяния, что можно считать одним из самых поразительных его достижений. Несмотря на все свое бахвальство, Али умел посмеяться над собой. Он понимал, что был придворным шутом, который стал королем. В один момент он мог сказать, что наберет президента Джеральда Форда и предложит ему свои услуги в качестве дипломата, а в следующий – показывать фокус с тремя кусками веревки разной длины, которые как по волшебству становились одинаковыми. Несмотря на хвастовство и жестокость самого спорта, беззаботный характер Али располагал к нему людей всех рас и наций. Расизм, как и прежде, пронизывал американское общество. Раны Вьетнама еще не затянулись. Ветераны возвращались домой без конечностей и с мыслями о самоубийстве. В их честь не спешили устраивать парады. Обычные американцы утратили доверие к своим лидерам, потеряли всякое представление о том, как должны выглядеть мужество и героизм в эпоху растущего цинизма и отчаяния. И на фоне всего этого был Али, человек, полный праведной ярости, все еще непокорный, все еще перспективный, все еще красивый, все еще побеждающий. Он не был идеальным американским героем – лишь идеальным для своего времени.