В жизни Мура были и Бискайский залив, и Ривьера. Но оценил он это по-настоящему лишь в Москве: “Купанье, пляж, солнце, симпатичные знакомства, пляжная суматоха и морское веселье, которое я так люблю! Красивые девушки, празднично-каникулярная легкость, песок и шум волн! Я обожаю атмосферу пляжа”.916 Эту атмосферу он мог бы найти и в СССР. Одно время мечтал попасть в Коктебель, о котором знал из рассказов Марины Ивановны. 5(18) мая как раз исполнилось тридцать лет со дня встречи Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, а познакомились они именно в Коктебеле. Хотя вряд ли восточный Крым понравился бы Муру после шикарных французских курортов. Впрочем, после 22 июня о южном отдыхе нечего было и мечтать. Последний поезд с отдыхающими, отправленный из Москвы в Крым, доехал только до Харькова. А многие пассажиры вышли еще в Туле и вернулись в Москву.
Так что оставались дачи. Последний островок мирной довоенной жизни. “Жить в Пет[ербурге] или Москве, это для меня всё равно, что жить в вагоне”917, – писал Лев Толстой критику Николаю Страхову 25 марта 1879 года. И это он еще не видел современных городов. Если уж зеленая полудеревенская Москва XIX века казалась ему вагоном, как бы посмотрел он на столицу времен Кагановича, Хрущева и Щербакова? Так что в предвоенные годы дачная жизнь процветала, хотя большинство подмосковных дач, на современный взгляд, было просто жалкими. Да и не только на современный: “Дача, как и все подмосковные, – убога и в смысле природы, и в смысле устройства”918, – записала в дневнике Елена Булгакова.
Деревянный двухэтажный домик с застекленной террасой, где можно было пить чай с русским вареньем, считался роскошью. Такими были переделкинские дачи богатых, преуспевающих писателей-орденоносцев и успешных драматургов, предмет черной зависти менее удачливых коллег. У большинства собственных дач не было. Их снимали. Заранее договаривались с теми же молочницами, чтобы поехать в одну из подмосковных деревень – в Кунцево, Бутово, Крылатское. Уже за станцией метро “Сокол” начинались дачные места: деревянные домики, “окруженные палисадниками и огородами, <…> за серым штакетником, <…> петушиное пение, мычание коров, блеяние коз…”.919 Снимали избу, комнату в избе, угол в избе. Семья Лидии Толстой (Либединской) летом 1941-го арендовала “избенку” в деревне Внуково. Алексей Крученых снимал шестиметровую комнатку в Кусково.
До войны на дачу добирались на грузовиках. Заказывали уже известный нам грузовой таксомотор. Хозяева, обнявшись со своими вещами, ехали прямо в открытом кузове полуторки. Такой вид транспорта считался вполне комфортабельным.