Теперь, когда улажены дела с пропиской, есть карточки, у Мура появились основания оставить все мысли об эвакуации. И сам Александр Кочетков, собравшийся в Ташкент вместе с любимой женой Инной и любимой поэтессой Верой Меркурьевой, совершал явную ошибку. В Ташкенте они будут бедствовать без денег. Но Кочетков поехал и сбил с толку Мура. Мур, вопреки собственным словам о проклятии эвакуации, согласился ехать в Среднюю Азию. Оставить в Москве Валю, тетю Лилю, оставить любимые книги и Библиотеку иностранной литературы. Оставить любимый город, наконец. Зачем?
Если немцы возьмут Москву?
Если немцы возьмут Москву?
“Какой стыд”, если Москва падет раньше Ленинграда и Одессы[163], – восклицал Мур. А что падет, в этом он не сомневался: “99 % всех людей, которых я вижу, абсолютно уверены в предстоящем окончательном поражении нашей армии и во взятии Москвы немцами”. Не станем строго судить Мура и его московских знакомых. В октябре – ноябре 1941-го даже Сталин не был уверен в успехе. Он спросил Жукова, командующего Западным фронтом: удержим ли Москву? “Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков”, – ответил Жуков, вообще отличавшийся уверенностью, энергией и оптимизмом. “Это неплохо, что у вас такая уверенность”10921093, – сказал Сталин.
Если оккупация казалась Муру весьма вероятной, то надлежало к ней как-то подготовиться. Мур задумывался о том, как быть, если немцы возьмут город. В октябре ему, одаренному карикатуристу, предложили работу в “Окнах ТАСС”, но Мур побоялся: “…не повлияет ли это на мою судьбу в резко отрицательном смысле? – В случае прихода немцев в Москву…”1094
Есть у Георгия высказывания и похуже, причем сделанные задолго до октябрьской паники. Среди друзей Цветаевой был московский адвокат Семен Исаакович Барский. Он помогал Цветаевой и Муру вызволить багаж, застрявший на таможне, участвовал в поиске квартиры. Цветаева была знакома и с женой адвоката Ритой Барской, даже советовалась с нею. И вот уже 7 июля 1941 года Мур с тревогой пишет: “Неприятно то, что Барские – евреи, и если немцы притащатся, тогда будет совсем скверно, а мы будем с ними связаны”.