Новое местожительство Мити Мур узнал в середине октября. Узнал и собрался в дорогу: “…я сильно надеюсь установить в Средней Азии контакт с Митькой”1105. Правда, вскоре разум возобладал над чувствами: нельзя же ехать в Среднюю Азию только из-за Мити? Но 25 октября Георгий узнает точный адрес Митьки и снова соберется в путь.
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА, 28 октября 1941 года: В сущности, по правде говоря, я ведь уезжаю, главным образом, в надежде встретиться с Митей. Я хочу, насколько это возможно, приблизить свою судьбу к его судьбе. Мы слишком связаны друг с другом, чтобы окончательно расстаться. И несмотря ни на что, я надеюсь, что мы встретимся. Мы с Митей совершенно необыкновенные, мы редкие экземпляры человеческой породы, странные и самобытные. Следовательно, мы должны быть вместе; там, где есть группа, есть сила; к тому же мы друзья детства. У нас было так много общего, интересов, вкусов, что мы не должны терять друг друга из виду.
ИЗ ДНЕВНИКА ГЕОРГИЯ ЭФРОНА, 28 октября 1941 года:
И всё же Мур решил уехать из Москвы, отправиться в столь ненавистную ему эвакуацию не только из-за Мити. Видимо, тут сложилось сразу много обстоятельств: желание снова уклониться от мобилизации на трудовой фронт, уехать подальше от немецких бомбардировок. Наконец, на Мура повлияло и общее в его среде настроение: все уезжают, все бегут, от Фадеева до Кочеткова. Можно ли противиться всеобщему движению на восток или юго-восток? Даже Юра Сербинов, по словам Мура, собирался уехать в Челябинск. Мур шутил, будто в Москве скоро останутся только войска да они с Валей.