Хотя Воробейчик и владел сразу четырьмя языками – еврейским, древнееврейским, украинским и русским, но мученически глядел в обеденную карточку, поправляя всё спадавшие роговые очки, и беспомощно озираясь по сторонам, рассматривая столики, за которыми шумно и вкусно обедали люди, беседовавшие на каком-то не то новозеландском, не то полярном языке…

Воробейчик сделал обычный выразительный, успокаивающий жест ожидавшему распоряжения гарсону, – торопиться мол нечего, надо мол спокойно прочитать, – и тот удалился, предоставив Воробейчику еще 10 минут времени. Воробейчик одной рукой держал непонятную обеденную карточку, а другой клал пока в рот такой вкусный хлеб… Но не все французские гарсоны терпели. Вкусные запахи, крепко наперченные блюда – специальность ресторана – одуряли, раздражали голодного Воробейчика и он, оставаясь верным испытанному средству, все по столам посматривал… Место, наконец освободилось, и те же гарсоны бросились к гостю, осыпая градом любезностей с предложением разных затейлевых блюд…

Точно во сне, над самым ухом, Воробейчик слышит… нет, нет, быть не может!.. Он слышит, как тот же гарсон наклоняется к нему и, – ой, Божей мой, – так ясно и внятно говорит по-русски:

– Закажите вы себе, дедушка, пожалуйста, что-нибудь…

– Ой! Что я слышу?.. По-русски! Я умираю… Вы тоже говорите по-русски?.. И чтобы вы мне уже жили 125 лет!.. Это же Содом и Гомора… Это же не ресторан!..

Давно уже на лице Воробейчика не было такой счастливой, солнечной радости…

– Как вас зовут, господин, – я вас очень прошу, очень вас прошу, любопытствовал Воробейчик.

– Зовут меня граф Кринский.

Воробейчик, точно ужаленный, привскочил с дивана.

– Я умираю… Я умираю… И кушать я больше не хочу… Не хочу!

Воробейчик долго пожимал руку графу и долго еще не мог прийти в себя.

– Когда, господин граф, извините, – Ваше сиятельство, вы придете ко мне домой, я сам буду вам подавать самое лучшее. И вы будете чувствовать себя, как у себя в имении….

Воробейчик уже не отставал от неожиданного знакомца и сам стал близок графу, когда последний узнал, что двух сынов своих Воробейчик отдал и на войне потерял….

Затем круг знакомства расширился. Граф свел своего приятеля Гаврила, шофера и собственника двух такси с Воробейчиком.

Оба одинокие, заброшенные, были рады радушному гостеприимству и семейному уюту Воробейчика.

В новом знакомом чернокудром со сверкающими белизной зубами Воробейчик предполагал сначала француза и засиял от радости, когда приятель также оказался русским.

– А вас господин, как зовут?

– Я, дедушка, Гавриил. Из Ялты.