Долгое время поиски эти, при содействии Штейна, были безуспешны, пока наконец к осени 1921 года хлопоты его не увенчались успехом. Как часто бывает в таких случаях, не было ни гроша, и вдруг алтын. Почти одновременно было мне предложено два места: первое – на металлическом заводе Торквиста, второе – в местных сборочных мастерских Форда. Я принял второе место и впоследствии не раз сожалел, что на этот раз изменил своему обыкновению брать первое, что предлагают, коль скоро оно вообще приемлемо. Поводом к моему такому решению послужило то, что я не предполагал вить себе прочное гнездо в Аргентине, смотрел на нее как на временный этап моего странствования, вовсе не потому, чтобы я надеялся на скорый конец большевиков, а потому, что меня все время тянуло ближе к родине. Чувствовать между собой и отчизной необозримый океан – тяжело, в особенности в минуты черной тоски. Когда я уходил из Совдепии, ни границы, ни боевые линии противников, ни болота, ни реки не остановили меня, таким же образом мог я надеяться вернуться на родину, чтобы сложить там кости, когда станет невмоготу, а через океан брода нет.

Когда мне предлагали работу у Форда, то предполагалось, что я буду заведовать отпуском запасных частей, но когда я явился туда, отказавшись уже у Тарнквиста, то оказалось, что место это было уже предоставлено одному американцу. Сначала думали было, благодаря моему крупному росту и крепкому сложению, назначить меня в отдел передвиженья грузов, но затем, видно, возраст мой (53 года) заставил изменить это предположение, и меня определили сторожем-контролером у ворот.

Обязанность моя заключалась в том, что я никого, кроме персонала мастерских, не впускал и не выпускал без особых пропусков. Служба моя начиналась в восемь с половиной часа утра, кончалась в пять с половиной с перерывом в один час, от двенадцати до часу для обеда. Все время на ногах, так как садиться не разрешалось, да и не было на что. В субботу работали тоже восемь часов. В день я получал 7 песо, что при 25 рабочих днях в месяц составляло 175 песо. Платя 50 песо за комнату, тратя около двух песо в день на еду (обедал я в харчевне напротив мастерских, довольствуясь одним мясным блюдом за 40 сентавос и фруктами на 15 сентавос, а затем вечером чай, хлеб, масло и яйца). Таким образом, у меня оставалось еще 66 песо, которые я аккуратно откладывал про запас.

Томительно было стоять иногда часами без всякого дела, не имея права отходить шагов на десять от своего поста. Чтобы убить как-нибудь невыносимый досуг, я брал с собой в карман небольшие книжечки, в которых у меня были выписаны незнакомые слова, встреченные мной при чтении книг. Таким образом я заучил около трех тысяч слов и удивлял всех обширностью своего лексикона. Как я уже упомянул выше, это усовершенствование в испанском языке имело и свою отрицательную сторону, делая меня иногда непонятным для собеседников, не обладающих большим запасом слов.