Дело в том, что, когда мне через посредство Штейна была предложена работа у Форда, помощник управляющего мастерскими Мак-Колен сказал мне, что в мастерских происходит кража запасных частей, но что никак не удается обнаружить виновных, поэтому нужно очень зорко следить, и просил меня сообщать ему, если я что-нибудь замечу.

Под моим наблюдением был обширный квадратный двор, около 100 метров в стороне. В каждом из четырех углов этого двора были ворота, из которых только одни были открыты во время работ, прочие закрыты; ключи от них находились у меня, и по окончании работ я передавал их ночному сторожу. Утром, приходя на работу, я принимал ключи от него и обходил все ворота, проверяя затворы.

Обычно в нерабочее время ворота оставались закрытыми до следующего дня, и только в редких случаях приходилось открывать их для какого-либо запоздавшего грузовика. Таким образом, утренняя проверка затворов сводилась, в сущности, к простой формальности. Но вот однажды, придя утром на работу, я заметил в одних воротах, выходивших на глухой переулок, отпечатки автомобильных шин. Я спросил мельком у ночного сторожа, не было ли прибытия вечером. Он ответил, что не было. Тогда я решил, не говоря пока никому ни слова, проследить это явление и, уходя с работы, засунул за поперечный болт ворот несколько гвоздей, которые при открывании ворот должны были незаметно упасть на землю. На следующий день, придя утром на работу, я нашел мои гвозди на земле, а прибытия грузов, по моей справке, не было. Я повторил опыт – опять то же самое. На третий день, при моем утреннем обходе, оказалось, что не только что гвоздей не было на месте, но висячий замок оказался лишь только задвинутым, но не запертым на ключ. Тут я уже решил заявить начальству, но, не желая обходить свое ближайшее, пошел не к Мак-Колену, а к заведующему персоналом.

К сожалению, проверял я ворота уже после того, когда принял ключи у ночного сторожа, поэтому у заведующего персоналом могло явиться предположение, что я, стараясь выслужиться, инсценировал это упущение, отперев замок. Он очень холодно отнесся к моему заявлению, ограничился лишь замечанием ночному сторожу, чеху, так как последний после этого заметно дулся на меня. Об этом случае я рассказал между прочим Штейну, и помню, мне еще говорили, что лучше бросить это дело, так как здесь, в Аргентине, нетрудно получить и нож в бок. После моего заявления таинственное открывание ворот прекратилось. Прошло недели две, и вот однажды заведующий персоналом подзывает меня и высказывает мне неудовольствие, что я распространяюсь в городе о том, что происходит в стенах мастерских. Я ответил ему, что если речь идет о случае незапертого замка, то я прежде всего доложил об этом ему, а после этого рассказал лишь нашему посланнику Штейну, кроме него никому ничего не говорил. Оказывается, что Штейн рассказал об этом Мак-Колену, которому о происшедшем ничего не было доложено, и тот, очевидно, сделал выговор заведующему персоналом. В тот же день меня вызвал Мак-Колен и просил меня подробно изложить ему, как было дело, при этом со своей стороны укорил меня, почему я не доложил непосредственно ему. Я объяснил ему, что не считал себя вправе обходить прямое начальство. В результате я не угодил ни тому, ни другому.