Новакович был представителем умственной культуры своей страны. Сербы справедливо дорожили им как доказательством того, что они могут возвыситься в лице лучших своих представителей до уровня европейского Просвещения.

Представителем другой высшей стороны культуры, в лучшем духовном ее смысле, был епископ Нишский Досифей.

Я не могу иначе, как с чувством сердечного умиления, говорить о нем. Его образ встает передо мною: маленького роста, тщедушный, он казался бы совсем невзрачным, если бы не глубокий, лучистый взгляд его больших черных глаз, в которых всегда светилось выражение духовной силы и необыкновенной доброты. Он жил в маленьком каменном домике, крытом черепицей. Перед домиком был небольшой сад, в котором почти всегда трудился его еще не очень старый отец. Епископу Досифею было лет 35. Его родители были совсем простые люди, может быть, из селяков. Они жили со своим сыном.

Епископ Досифей получил первоначальное воспитание в Белградской гимназии, юношей лет 18 сделался монахом. Дальнейшее образование он получил в Киевской духовной академии, потом поехал в Германию, слушал лекции, кажется, в лейпцигском университете. Он готовил себя к созерцательной жизни, занимаясь философией и церковными науками. Последние годы своего пребывания за границей он жил в Женеве. Там он сошелся с настоятелем нашей церкви о. Сергием Орловым. С ним и с настоятелем нашей церкви в Берлине протоиереем А. П. Мальцевым, тоже замечательным человеком, который скончался в начале европейской войны, епископ Досифей сохранял самые тесные отношения. Промысел Божий захотел, чтобы он ближе сошелся с этими двумя замечательными представителями нашей Церкви.

Епископ Досифей горячо любил Россию. Она была для него второй духовной родиной. Обратно большинству своих соотечественников, которые, получая образование в России, нередко выносят скорее отрицательные понятия об укладе нашей жизни, епископ Досифей усвоил себе все то, что представляется самым ценным и дорогим в глубине нашей религиозной мысли и веры. Можно сказать, что он действительно чувствовал себя столько же русским, сколько и сербом. Он ценил в России не только ее внешнюю мощь, не только возможность при нашей помощи осуществить свои узкие национальные цели. Он преклонялся перед красотой нашего народного духа, его глубокой приверженностью к Церкви, и он мечтал об объединении своей страны с Россией на почве приобщения ее к сокровищам русской культуры. В моих глазах епископ Досифей представлялся прекрасным выразителем того отношения балканских народов к России, которое должно было бы быть идеалом для них и для нас.