В натуре сербов много мечтательности и воображения. Точность отсутствует в их ответах, потому что она отсутствует и в самом их мышлении. Сербы никогда не видят вещи, как они есть, но всегда – или лучше, или хуже действительности. Настроение играло у них огромную роль во время войны. Это так характерно сказалось во время второго австрийского наступления, когда от крайнего отчаяния они перешли к энтузиазму и упоению победой. В этом была слабость, но в этом заключалась и необыкновенная жизненность этого маленького народа.

Глава VII

Глава VII

Из сербских ученых самым значительным был Новакович, который умер в Нише весной 1915 года.

На фигуре Новаковича стоит несколько остановиться. Он был не только ученый, но и политический деятель, вождь партии напрядняков. Он бывал и председателем Совета министров и посланником на боевых постах в Петрограде и Константинополе. Его научной специальностью была история и филология. Происходя из бедной семьи, он умер бедным. К чести сербов надо сказать, что высшая политическая деятельность не служит у них средством для обогащения, как в Болгарии. В Нише Новакович помещался в маленькой комнатке, которая служила ему спальней, столовой и кабинетом. Здесь он до последней минуты своей жизни работал над серией статей, в которых излагал свои любимые мысли и мечты о юго-славянской федерации. Крайне умеренный образ жизни помог ему сохраниться совершенно свежим до преклонного возраста. Высокий, худой, с несколько сгорбленной сутуловатой фигурой, он каждый день ходил пешком, быстрым и легким шагом гуляя по берегу Нешавы. Он пользовался уважением даже своих политических противников. Сербы гордились им. В политическом мире его имя произносилось тотчас после Пашича. Последнему он уступал в хитрости и умении ладить с людьми и с обстоятельствами. Он был больше ученый, чем политик, но главным двигателем его жизни был пламенный патриотизм, – в науке и в политике для него существовала одна Сербия.

Во внешней политике он был оппортунистом. После Берлинского конгресса он вместе со своей партией держался австрийской ориентации; потом, когда увидел, что близость с Австрией не отвечает интересам Сербии, он перешел на сторону России; как я уже упоминал, он пришел к русскому посланнику барону Розену, сообщил ему текст конвенции с Австрией. Во всех этих переменах Новакович не был ни австрофилом, ни русофилом, но оставался сербским патриотом. На берегу Дуная, над Белградом, он под конец жизни купил себе маленький виноградник. Там, на холме, он построил себе вышку и любил смотреть оттуда по ту сторону реки, на Бачку, Банат и мечтать о том времени, когда все сербы объединятся. Ему так и не суждено было увидеть осуществления своей мечты. На его похороны сошелся весь Ниш; было решено, что как только война кончится, его тело перевезут в родной Белград.