Глава X
Глава X
Я уже говорил о вспыхнувших в Сербии эпидемиях. Медицинская и санитарная часть были очень плохо поставлены у сербов. В белградском университете не было медицинского факультета. Немногие сербские доктора получили свое образование в России или в Австрии. Общин сестер милосердия вовсе не существовало. Очень немногие сербские женщины посвящали себя во время войны уходу за ранеными.
Я приехал в Сербию в конце ноября, т[о] е[сть] в период ожесточенных боев. По дороге в Ниш, в Зайчарах, меня встретил старший врач отряда Славянского благотворительного общества, работавшего там, Н. И. Сычев. Он сказал мне, в каком тяжелом положении находится дело помощи раненым. Он вместе с сестрами работал, не покладая рук, не только в своем, но и в соседнем сербском госпитале. В последнем был всего только один сербский врач на несколько сот раненых. У него не было помощников. При таких условиях он сам дошел до состояния, близкого к помешательству. Это была только иллюстрация к тому, что происходило во всех городах Сербии.
За ранеными был, хотя и плохо, организованный уход. Гораздо хуже обстояло дело с заразными больными. При своем вторжении австрийцы разорили всю северо-западную часть Сербии. Они совершили там немало зверств. Толпы беженцев запрудили оставшиеся целыми сербские города. Больше всего их сосредоточилось в Нише, потому что они искали помощи у правительства. Ниш, в котором в мирное время жило не более 23 000 человек, насчитывал одно время 147 000 жителей. Помещения для них, разумеется, не хватало. Кафаны[187] были днем наполнены людьми, которые пили кофе или пиво, а ночью в тех же помещениях спали люди на столах, на скамьях и прямо на полу. Более бедные целыми семьями спали прямо на улице. Весь этот народ питался впроголодь.
В одном городе сосредоточены были беженцы и военнопленные, которые сдавались в плен уже изнуренными. Все больницы и здания, которые можно было отвести под больницы, были переполнены ранеными. Немудрено, что при таких условиях с небывалой силой вспыхнули эпидемии.
Обо всем этом я писал в Петроград, а также в Москву моей жене, которая вскоре собиралась приехать ко мне в Ниш вместе со старшим сыном, в то время – двенадцатилетним мальчиком. С дороги я ей послал проект воззвания о помощи сербам. Жена моя напечатала его, а также поместила в газетах небольшое письмо, в котором сообщала, что собирается в Сербию и принимает пожертвования. Успех обращения превзошел все ожидания. Вскоре со всех сторон посыпались пожертвования, от нескольких копеек до десятков тысяч рублей. Московская дума, в начале войны пожертвовавшая в пользу Сербии 50 000 рублей, передала моей жене снова такую же сумму. Ежедневно со всех концов России она получала письма, иногда самые трогательные. Арестант, отбывавший каторгу в тюрьме, прислал 20 копеек. Где-то на Кавказе раненые, возвращавшиеся в поезде с позиции, сделали складчину и прислали 3 рубля 50 копеек. Посылались вещи, белье, сухари, всякая всячина. Каждый день являлись доктора, сестры, студенты, предлагавшие свои услуги и желавшие ехать в Сербию.