Вскоре после вручения Пашичем ответа державам Согласия мне пришлось расстаться с моим милым сотрудником В. Н. Штрандтманом, который был назначен 1-м секретарем посольства в Риме. Как ни жаль было мне лишаться его, но все же я был рад за него и его семью, что они своевременно покидают Сербию и не подвергнутся всем превратностям судьбы, которых можно было ожидать для остающихся. На смену ему в Ниш был прислан Б. П. Пелехин, формально назначенный 1-м секретарем в Черногории. Так как в Цетинье с начала войны поверенным в делах оставался Обнорский, которого не хотели менять, то Пелехин оставался пока в Нише.

Между тем из Софии приходили вести все хуже и хуже. Уже 6 августа Савинский телеграфировал в Петроград, что к нему заходил один депутат, радославист, но преданный России, и конфиденциально передал ему, что Радославов сказал ему, что правительство решило не принимать предложений держав Согласия и напасть на Сербию, для чего и делаются приготовления.

В это время в Болгарии произошла смена военного министра. Генерал Фичев был [19 августа 1915 года] заменен Жековым. Фичев пользовался репутацией порядочного человека, врага авантюр. Когда он был военным министром, он говорил сербам, что при нем им нечего опасаться, и что если он увидит, что правительственная политика сворачивает со своего русла, он уйдет. Понятно, что уход Фичева показался сербам как бы первым предостережением.

И вот новый министр Жеков сказал тому же депутату, что Болгария пойдет против кого угодно, но не против Турции. Савинский писал, что падение Ковны{113} произвело удручающее впечатление на наших друзей и было всячески использовано немцами. Последние с картами в руках доказывали, что наша армия обречена на полное поражение и что Согласие разбито окончательно.

Купленные Германией газеты усиленно раздували известия о неизбежной будто бы революции в России. Лично я уверен, что эти последние известия действовали на воображение болгар еще сильнее, чем вести о наших поражениях. Они поверили, что Россия не выдержит и что разлад между властью и народом у нас окажется сильнее, чем сознание необходимости объединения. Я думаю, что многие болгары рассуждали приблизительно так: Россия не выдержит; в ней начнется революция; мы выступим не против России, а против Сербии, раздавим ее при помощи немцев, отберем у сербов все, что нам нужно, утвердим наше господство на Балканах, а потом повернемся к той же России, в которой будут править новые люди, и скажем им: «Мы боролись не против вас, а против той самой старой официальной России, которую вы свалили, которая одна виновница всех зол и бедствий». Если так могли думать болгары, то король Фердинанд, всегда ненавидевший и боявшийся России, решил очевидно, что пришла минута сбросить маску, стать открыто в ряды наших врагов и при помощи Вильгельма утвердить свой престол в Болгарии и на Балканах, как аванпост германизма.