Итак, удовлетворенный этой ролью, Винавер забыл о совещании в Екатеринодаре. Другие лица из числа намеченных не приехали, и сожалеть об этом, конечно, не приходилось. Но мне, в сущности, нечего было делать в Екатеринодаре. Сазонов ехал в Париж; решено было, что я поеду вместе с ним ему на помощь. Я выехал неделей раньше его в Ялту, но по дороге заболел «испанкой» и возвратным тифом и так ослаб, что до половины февраля нечего было и думать о путешествии.

Глава X. Екатеринодар. Генерал Деникин и «союзники»

Глава X. Екатеринодар. Генерал Деникин и «союзники»

Во время моего пребывания в Екатеринодаре я набрался впечатлений, которые навели меня на некоторые неутешительные мысли.

Неприятно было, прежде всего, зрительное впечатление. Екатеринодар был полон офицеров. По главной улице, Красной, они слонялись праздные, целыми толпами, наполняли все кофейни и рестораны, сорили бешенные деньги, в то время как получали ничтожное жалованье, легко проигрывали тысячи рублей в карты. Все эти офицеры приезжали с фронта. Екатеринодар был Ставкой, но в то же время – ближайшим тылом для армии, куда приезжали отдохнуть и покутить. Начальство смотрело сквозь пальцы на все эти непорядки. Печально было то, что междоусобная война узаконила нравы грабежа и мародерства. На убитых большевиках находили десятки тысяч рублей. Их считали военной добычей участников сражения. Может быть, поэтому также не любили брать в плен большевиков.

Военные нравы дошли до крайней степени огрубения. Тяжести походной жизни были велики, особенно зимой, когда обувь и одежда совершенно износились, а приходилось воевать порою среди глубоких снегов и сильного мороза на Кавказских горах. Среди этих лишений войска совершали чудеса храбрости. Так они разгромили значительно превосходившую их числом и вооружением большевицкую армию в Терской области. Но подвиги, награждаемые грабежом, зачастую оканчивались для офицеров диким разгулом. Жизнь человеческая утратила свою ценность. По малейшему поводу, иногда без всякого основания и всего чаще под пьяную руку, офицеры стрелялись между собой, иногда убивали кого-нибудь, кто в такую минуту неудачно подвертывался им на глаза. За две с небольшим недели моего пребывания в Екатеринодаре я слышал о трех таких убийствах.

Партизанская война рождала особые типы войск и вождей. Некоторые полки, например Корниловский, Марковский{227} и другие, имели уже традиции неустрашимости и доблести, которые соблюдались неизменно. Люди в этих полках, когда шли цепью, никогда не ложились, а шли во весь рост. Конечно, они несли порою большие потери, но на смену одним храбрецам находились другие. Корниловским полком командовал офицер, которому не было еще 25 лет, когда его назначили{228}. Зато эти же полки были немилосердные грабители и отчаянные скандалисты.