Какой непредубежденный человек скажет, что эта борьба, стоившая миллионы жизней, приведшая к полному разорению одних, к небывалому экономическому кризису всех остальных, – кто скажет, что эта война не является осуждением порядка вещей, ее фатально породившего и оказавшегося бессильным, как предотвратить ее, так и построить после ее окончания новую прочную базу для мира? Разве главную свою силу социализм не черпает в этом бессилии старого мира найти выход из глубоких международных и социальных противоречий?

В свое время Достоевский устами старца Зосимы ясно предусмотрел, куда приведут эти противоречия:

«Провозгласил мир свободу, в последнее время особенно, и что же видим в этой свободе ихней: одно лишь рабство и самоубийство. Ибо мир говорит: имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как и у знатнейших и богатейших людей. И что же выходит? – У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности еще не указали… У бедных неутоление потребностей и зависть пока заглушаются пьянством. Но вскоре вместо вина упьются кровью, к тому их ведут. Спрашиваю я вас: свободен ли такой человек?»

Один из замечательных современных германских мыслителей, Эйкен, замечает, что одна из больших приманок социализма обусловливается жаждой единства, которую уже давно испытывает человечество. Социализм утверждает, что он нашел разрешение этой задачи, а большевики переложили это утверждение на практику, с неумолимой последовательностью. В этом отношении крах большевизма в России есть, в сущности, крах одного из основных начал идеологии социализма: веры в возможность осуществить полное единство насильственным путем.

И мир остается при своей прежней неудовлетворенной тоске по единству. Ни средневековая теократия, ни диктатура пролетариата не могли его осуществить. Единство авторитета и единство насилия могут лишь внешним образом спаивать людей. Реальное единство может быть только внутренним и свободным.

Это единство пророчески возвещали те лучшие русские писатели, которых мы уже упоминали. Они черпали свой идеал в последней молитве Спасителя перед крестными Его страданиями: «Да будут едино, как и Мы едино», и связывали его осуществление с религиозным назначением России.

Все мы христиане, объединенные почитанием заветов Христа, не можем в переживаемое нами время не вспомнить с особой силой этого Его завета, ибо мы видим, куда привело нас возникшее, вследствие его забвения, разделение.

Силы зла множатся и объединяются в мире. Враг силен нашим разъединением. Между тем если тоска по единству дает себя чувствовать во всем человечестве, то особенно сильна она должна быть в христианском мире. Мы видим участившиеся за последнее время попытки представителей христианских вероисповеданий вступить во взаимное общение. В этих попытках мы черпаем веру, что движение это будет расти, и что его сторонники не дадут ему заглохнуть.