В «Кафке», произведении, переходном между двумя крупными работами, также возникает важный концепт, который будет «орошать» будущую тысячу плато, – концепт сборки, давший название одной из глав книги[1018]. Если в «Анти-Эдипе» ключевым концептом была желающая машина, то «Тысяча плато», вышедшая несколько лет спустя, может быть прочитана как настоящая теория сборки. В «Кафке», находящемся посередине этого пути, еще активно используется концепт машины: Кафка и сам представлен как машина письма. Но уже можно почувствовать предстоящее изменение. Сборка становится реализацией машины благодаря соединениям, в которые она вступает.
Итак, два фундаментальных концепта философии Делёза и Гваттари, сборка и ризома, рождаются из интерпретации Кафки, в конфронтации с литературой как местом эксперимента. Как обычно, Делёз и Гваттари встают на точку зрения, противоположную той, что представлена во всех анализах, интерпретациях и исследованиях специалистов по творчеству Кафки. В литературной традиции было принято представлять его как выражение безнадежного, абсурдного мира, сталкивающегося с бюрократической логикой, с обсессией, заставляющей отчаянно биться о стену непонимания. Делёз и Гваттари, в свою очередь, представляют Кафку-комика, веселого Кафку, который всегда на стороне желания, сталкивающегося с инфернальными логиками бюрократической машины в трех ее формах – сталинской, нацистской и либеральной американской в критической перспективе, более эффективной, чем многие узкополитические разоблачения.
Это не только очерк о Кафке, но и манифест, направленный против любых прочтений через архетипы, навязывающих тексту ту или иную интерпретацию: «Мы верим лишь в
Эта интерпретация Кафки решительно отвергается не только потому, что сильно обедняет подход к его творчеству, но и потому, что основана на искажении смысла. Она исходит из подлинного документа, письма, адресованного в 1919 году Кафкой отцу, в котором он винит его во всех своих бедах, в своей неспособности ни жить, ни писать, возлагает на него ответственность за все свои провалы и якобы «эдипализирует» любое отношение с миром. Но Делёз и Гваттари считают, что Кафка в этом письме имел в виду нечто совершенно иное. Гипертрофированная эдипальность для него – это способ выбраться из ситуации, ускользнуть. То есть он делает нечто противоположное тому, что предполагают психоаналитики: «Детерриториализировать Эдипа в мире, а не ретерриториализироваться на Эдипе и его семействе»[1020]. Фрейдисты, таким образом, не заметили иронии, скрытой в этом намеренном гипертрофировании эдипальности.