Эту поляризацию между молярным и молекулярным ввел Гваттари, и она берет свое начало в институциональной психотерапии в Ла Борд. Исходно это было средство борьбы с молярными логиками стратификации, бюрократизации и рутинизации организаций, ежеминутно высвобождающее молекулярные потоки и их интенсивности, способные ослабить действие кодов молярного полюса: «Различие макро- и микро- очень важно, но оно скорее принадлежит Гваттари, чем мне. Мое – это скорее различение двух множественностей. Для меня это самое главное»[996]. Гваттари предложил Делёзу противопоставить молекулярную и молярную инаковость воображаемой инаковости у Лакана, который произвел «лингвистизацию молярных ансамблей и отказался от привычного генетизма. Все было сведено к структурализму по лингвистическому образцу. Получилась абсолютная инаковость, структуралистская, лингвистическая и без гарантий»[997].

Даже если признать заслугу Лакана в том, что благодаря объекту а он открыл нечто, относящееся к порядку молекулярного, поскольку этот объект, будучи частичным, всегда ускользает, оказывается лишним по отношению к структуре, Лакан все равно остался ее заложником. Напротив, шизоанализ, называющий себя материалистическим подходом, намерен противопоставить эндогенным играм структуры означивающее вмешательство внешнего. Шизоанализ представляется прежде всего носителем экспериментального режима. Подобно «механику, микро-механику»[998], нужно искать у каждого не глубоко запрятанный секрет, а желающие машины, работающие особым образом со всеми своими сбоями, ускорениями, прерываниями потоков, становлениями: «Значимы не линии давления бессознательного, а, напротив, его линии ускользания».[999]

Определяя бессознательное как множественность интенсивностей и избытков, Делёз и Гваттари возвращают в оборот то, что было вытеснено структурализмом. Здесь можно вслед за Жоэлем Бирманом предположить, что клиника, за которую они ратовали, ставит своей задачей вернуть экономическую проблематику фрейдовской метапсихологии, то есть аспект, связанный с влечениями, который был полностью вытеснен лаканизмом. Выступая против формалистской, чисто символической концепции бессознательного как структуры, функционирующей по лингвистической модели, Делёз и Гваттари «выдвинули в „Анти-Эдипе“ предположение о том, что бессознательное насквозь пронизано влечением, или, говоря иными словами, что не может быть бессознательного без интенсивностей»[1000]. Желающая машина возвращает в оборот влечение с его эксцессами, мобильностью и разрывами, с его способностью к дизъюнкции. В этом плане шизофрения представляет двойной интерес: она показывает неспособность психоаналитического дискурса, даже в его структуралистском изводе, с его Эдипом в квадрате, объяснить и вылечить ее патологию. Но шизофреник также интересен как фигура, воплотившая в себе сингулярную имперсональность, которую Делёз и Гваттари ищут, чтобы противопоставить одновременно и десингуляризированной структуре, и персонализму.