Говорить, что «проблема Канта» заключалась в том, что он был «диким и интеллектуально безответственным спорщиком», чья «врожденная склонность к этому должна была усилиться благодаря интеллектуальной изоляции Кёнигсберга, которая берегла его от серьезной критики», – явное преувеличение[1247]. Во-первых, Кёнигсберг не находился в интеллектуальной изоляции, а во-вторых, Кант спорил не так уж плохо. Зрелый Кант был не более диким мыслителем, чем любой другой философ. Но начинал он как дикий мыслитель. Его критическая философия – такой же результат самодисциплины, как и его моральный характер. И даже более того, она поднимала по меньшей мере «множество увлекательных вопросов»[1248]. Гаман говорил, что «провел много тяжелых боев с Кантом» и временами «был явно несправедлив к нему» и, возможно, даже в чем-то обидел. Но «вопреки всему он всегда оставался моим другом»[1249]. В дружбе Кант мог абстрагироваться от различий в философских рассуждениях, и другом он был верным. То, что спор с Гердером закончился ожесточенной враждой, было, вероятно, не его выбором. Кант гордился своими достижениями, и на него повлияла его с трудом заработанная слава как автора. Если верить Гаману, то «его гордость [была] самой невинной в мире»[1250]. Гордость Гердера была не столь невинна, как показывают некоторые его скверные замечания о Канте.
Именно в это время Герц, еще один бывший ученик Канта, прислал ему книгу
Он также предлагал финансовую поддержку некоторым из своих бывших студентов, ставших его друзьями. Яхман, например, говорил, что когда его брат отправился изучать медицину в Эдинбург, Кант предложил ему 500 талеров, которые он, однако, так и не взял. Кант, по-видимому, был этим разочарован[1254].
С другой стороны, Кант и сам ожидал помощи от друзей. Так, он заручился поддержкой Крауса, пытаясь защитить свою философию от утверждений Мейнерса о том, что она ведет к безнравственности. Краус писал в декабре 1786 года, что защищает «своего друга Канта, которого горько оскорбил Мейнерс из Гёттингена и который попросил меня написать что-то в его защиту»[1255]. Эта защита должна была принять форму рецензии на «Очерк истории философии» Мейнерса. Краус несколько раз хотел отказаться. Но Кант не унимался, и поэтому в конце концов Краус согласился выполнить задачу[1256]. Видимо, как и все попытки написать что-то оригинальное, «это стоило ему страшного напряжения и отняло столько времени, что кто-то другой мог бы уже написать важную книгу»[1257]. Он начал работать над рецензией в середине декабря 1786 года, но закончил ее лишь в начале марта 1787-го. Он гордился ею, как «шедевром бравуры», но при этом говорил, что на самом деле Кант «заставил его» ее написать[1258]. Мейнерс пытался объяснить (все еще относительно недавний) успех Канта как помрачение ума и утверждал, что если бы публика лучше знала историю философии, она бы не попалась на его критическую философию. Краус критиковал «Историю» Мейнерса как не заслуживающую доверия и объяснял: «неожиданный» успех Канта показывает, что философская общественность согласна с Кантом. Рецензия вышла в первую неделю апреля. Краус признавался Гаману позже в том же месяце, что Канта рецензия не удовлетворила, что он внес в нее изменения и предложил представить дополненную версию рецензии как текст, который Краус «намеревался написать или написал»[1259]. Таким образом, Кант не был выше того, чтобы оказать мощное давление на друга, дабы поспособствовать делу своей критической философии. Такое давление могло лишь лечь бременем на их дружбу.