Во второй части Кант показывает, что Эберхард неправильно понял, что в «Критике» подразумевается не только под «догматизмом», но и под «синтетическими суждениями a priori». Из-за этого Эберхард делает ряд попросту ложных заявлений. Так, он утверждает, что Кант хотел отказать метафизике «в каких бы то ни было синтетических суждениях»[1379]. Но «Критика» и не думала этого делать, там лишь отрицалось, что они возможны вне опыта. Поскольку Эберхард даже не понимает проблемы, которую Кант хотел решить в «Критике», его замечания против целесообразности предприятия можно смело игнорировать.

В заключение Кант обсуждает лейбницевскую философию и пытается показать, что Эберхард и ее понял неверно. Для Канта система Лейбница характеризуется тремя доктринами, а именно: законом достаточного основания, учением о монадах и учением о предустановленной гармонии. Эберхард стремится истолковать закон достаточного основания как объективный, в то время как Лейбниц считал его субъективным, и он, кажется, поднимает, «желая воздать ему хвалу, его на смех»[1380]. Эберхард также неправильно понимает монадологию, когда пытается показать, что тела состоят из простых частей. Только умопостигаемый субстрат тел, а не сами тела, состоит для Лейбница из простых элементов. То же самое можно сказать и о том, как Эберхард понимает предустановленную гармонию. Три «Критики» вполне совместимы с этим аспектом мысли Лейбница. Царство природы и царство благодати, или понятия природы и понятия морали, находятся в гармонии, и эта гармония может мыслиться как возможная лишь благодаря некоей первой разумной причине. «Пусть эта „Критика чистого разума“ станет действительной апологией Лейбницу, вопреки его сторонникам, не делающим своими возвышающими его похвалами чести ему»[1381].

Нападение Канта на Эберхарда возымело действие. Оно убедило молодое поколение, если его вообще требовалось убеждать, что лейбницианцам нечего им предложить. Философия продолжала идти теперь по более или менее кантианскому пути. Атаки продолжались, но Кант обращал на них все меньше и меньше внимания. Во всяком случае, критика теперь была обращена не только против учителя, но и против учеников; и все чаще ученики критиковали критиков. Наступил век Канта, Aetas Kantiana. За и против Канта писались сотни книг и статей, и Кант был единственным важным философом для большинства немцев. Он стал королем философов. Но сам он все меньше интересовался этими склоками, сосредоточившись на завершении работы, которую начал так давно.