Народность Шолохова полилогична, она определяется не торжеством точки зрения большинства над меньшинством, но расширением базы, объединяющей эти точки зрения, укреплением ее фундамента. Легко сказать, и это будет правдой, что в творчестве Шолохова высказался сам народ. Ну, а кто попадает «внутрь» этого определения? Кто, собственно, становится выразителем народной точки зрения? Ответ не так прост. Целое, на которое постоянно направлен мимесис Шолохова, нуждается в таком объяснении, которое оставило бы как можно меньше зияний и лакун. Оно, это целое, нуждается в адекватном философском субъекте. Этот субъект у Шолохова как раз поливалентен. Когда исследователи писали в свое время о «хоровой форме психологизма» (Л. Киселева, М. Кургинян и др.), это было точно подмеченное свойство эстетики писателя, отказавшегося от индивидуалистической точки зрения, от воспроизведения мира через ограничивающие рамки персоналистской позиции.

* * *

Несмотря на, казалось бы, эстетическую архаичность, понятие народности у Шолохова является одним из ключевых. Скрепляющее мир Шолохова это начало именно и замешано на хоровом, соборном, симфоническом принципе, когда по самым существенным сторонам жизни высказывается максимальное количество человеческих голосов и сознаний. Но Шолохов мыслит не сознаниями, как, к примеру, Достоевский, но характерами, помещая вслед или рядом с героем его бытийность, укорененность в практической жизни, как основное характерологическое и мировоззренческое его качество.

Народность писателя не определяется общим признанием, широким распространением его образов, картин жизни, описаний природы, идей среди значительного числа читающей публики. Скажем, Достоевский никак не попадает в такое определение народности, но вместе с тем отказать автору «Записок из Мертвого Дома» в народности, это означает резко сузить внутреннее содержание данного понятия, которое связано не только с широким распространением идей художника среди читателей. С другой стороны, очевидно, что Достоевский не знаком так называемому «простому» читателю, не элитарному, какой нуждается в иных открытиях со стороны писателя, чтобы принять их и сделать своими.

Самый народный русский писатель – Пушкин для многих из истинных его почитателей из глубин народа был неизвестен в плане знакомства с его текстами, прочтением их, несмотря на усилия многих русских просветителей конца XIX века, стремившихся издавать именно для «низовой» читающей публики «истинно народных» писателей. Пушкин, конечно, попадал в это число. Но ведь не только за свои сказки любим и принимаем он народом.