Подлинно народный художник угадывает своим чутьем то главное, что объединяет максимально большое количество людей, принадлежащих, как писал Толстой, к «единому корню», мыслящих на русском языке, воспитанных ментально на исторических преданиях и реальной истории своего народа, несущих в себе некое общее духовное начало, сформированное веками религиозного чувства. Соединение этих людей, принадлежащих к разным социальным слоям, живущих в реальной жизни разными, подчас противоположными настроениями и делами, обладающими разными уровнями образования и воспитания, но имеющими в себе, несущими в себе некое единое начало, что делает из сочетания людей народ. Литература лучше других способов изъяснения такого отношения к бытию воспитывает и выражает эту интегративность народного «корня».

Русская литература особенно велика в этом своем проявлении. Во многом именно она способствовала пробуждению народного самосознания, определяла его основные точки роста и развития. Шолохов в этом ряду истинно велик. Его народность как верность соединяющей весь народ правде, его опора на воспроизведение народной точки зрения, прежде всего (даваемой в предельном многообразии и свободе), его устойчивая вера в фундаментальность этого начала – есть альфа и омега его художественного мира.

Еще одним аспектом проявления народности у Шолохова является некая трезвая мужественность, с которой он смотрит на действительность. Этот взгляд, казалось бы, не обладает изощренной сложностью силлогистических построений, в нем много сгустков откровенной и жестокой правды, которую не скрывают друг от друга шолоховские герои, но он несет в себе ту устойчивость отношения к миру, которая может быть подвержена колебаниям и противоречиям, но в основном она никогда не подвергнет сомнению необходимость высказанной художником важной для большинства народа истины.

Наконец, ничего может быть, так не демонстрирует реальную, а не показную народность Шолохова как его укорененность в смеховой культуре. Эта культура у писателя носит безусловно народный характер, она не терпит никаких ограничений и пут. Через нее именно Шолохов исследует самые существенные проблемы народной жизни. Там, где индивидуализированное сознание останавливается, не зная, где и как найти ответ на драматические вопросы действительности, народное смеховое сознание у Шолохова проламывает все ограничения и восстанавливает нарушенный порядок бытия. Традиция эта развивалась в русской культуре как раз вне религиозной парадигмы, и более того, ею и преследовалась. Но пробиваясь через «заветные» сказки, через «освобождающий» (М. Бахтин) и разрешающий противоречия смех народной культуры, она говорит о народном самосознаниии больше, чем какой либо сложно отрефлектированный, интеллектуализированный концепт.