То, что сделал Шолохов, не имеет словесного выражения и не претендует ни на какую особую художественную оценку. Он снял отпечаток действительности с сетчатки глаз своего народа.

Мы можем, как угодно с этим спорить, сопротивляться ему, полемизировать, но все это будет впустую. Рассмотренный и – одновременно – понятый им народ в его трагедии и недоумении: что же с ним сделалось в этом веке? – не отменить никакими соображениями и формулами.

* * *

Быть или не быть народу – во многом регулируется и объясняется тем, что за этим народом стоит. Сохранение русского народа, которое, так или иначе, произошло в советскую эпоху и проявило себя в Отечественную войну, не в последнюю очередь связано с тем, как самому народу дал самопонимание его главный художник этого периода – Шолохов.

Он увидел и сказал, что народ, который может из себя произвести таких героев, как Григорий Мелехов, как Андрей Соколов, не может быть обречен на уничтожение, не может просто-напросто исчезнуть из общей картины человечества.

Даже подумать об этом было тяжело, и к этому не приблизилась никакая ни философская, ни историческая мысль советской эпохи. Художественно же было совершенно понятно – все вокруг да около. Главные же мысли старались аккумулировать немногие авторы – Мандельштам, Пастернак, Платонов, Твардовский, но , прежде всего, Шолохов.

Вообразим себе задачу, какую перед собой поставил Шолохов. (А то, что он ее поставил, понятно по тому, с какой энергией и глубиной он создавал «Тихий Дон» и первую книгу «Поднятой целины»). С твоей страной, твоим народом происходят события, примера которым нет в истории мировой цивилизации – не существует никаких сравнений. Аналогий, подобий – нет. Ни Возрождение, ни Просвещение, ни буржуазная революция, ни крестьянский бунт, ни старая культурная революция – ничто не похоже и ни с чем нельзя сопоставить. А здесь же, рядом, находятся люди, которые не только присутствуют с тобой художником в одном пространстве, но, – как ты понимаешь, в пространстве мировой истории.

Но об этом никто и никак не писал! Что же делать? Как поступить? Что брать главным, а что оставить на «потом»? Та онтология шолоховской эстетики, о которой было заявлено в названии этих заметок, связана в основном с тем, что жизненность и глубина воспринимаемой действительности у Шолохова носит беспредельно уникальный характер. Мы не можем в полной мере оценить и освоить характер его художественных достижений и созданной эстетической реальности. Одно понятно – мы верим ей, мы не можем ее ни обойти, ни проигнорировать, ни забыть.