Ураганный огонь нашей артиллерии не только не ослабевал, но, напротив, рос с каждой минутой. Земля дрожала от гула орудий. Австрийцы, не ожидавшие такого страшного артиллерийского огня, пришли в панику.
Не только в бинокль, но даже простым глазом можно было видеть, как около австрийских окопов мелькали обезумевшие от ужаса люди, подобно муравьям, зашевелившимся в своей неожиданно разрытой
Австрийцы, уверенные, что это подготовка к наступлению, начали во множестве покидать первую, полуразрушенную линию своих окопов и перебегать во вторую. Австрийские батареи пытались слабо отвечать, но, подавленные нашим ураганным огнем, скоро должны были замолчать.
Между тем настроение наше с каждой минутой росло. Мы испытывали такой необычайный подъем духа, что тут же готовы были ринуться вперед. Но своего кульминационного пункта достигло развернувшееся перед нами страшное, небывалое зрелище тогда, когда вдруг все наши батареи, точно по мановению волшебного жезла, вдруг перенесли огонь по самому Радлову. К этому нужно заметить, что до сих пор Радлов почти не подвергался с нашей стороны обстрелу, и потому австрийцы преспокойно расположили в нем свои обозы, кухни, патронные двуколки и ближайшие тыловые учреждения. Поэтому можно себе представить, какая паника поднялась там, когда на этом небольшом месте был сосредоточен огонь всех наших легких и тяжелых батарей. За постройками и за дымом разрывов нам не видно было, что делалось в самом Радлове, но вскоре до наших ушей донесся характерный шум от множества вскачь движущихся по шоссе повозок. «Отступают! Отступают!..» – радостно пронеслось по нашим рядам. Немалого труда стоило мне удерживать рвавшихся вперед, возбужденных солдат, так как приказа о наступлении не было. С наблюдательных пунктов наших батарей тотчас заметили отступление австрийских обозов. Часть батарей продолжала бить по Радлову, а другая часть перенесла огонь в тыл и беглым шрапнельным огнем начала обстреливать отступающие австрийские обозы. Эффект получился полный.
Уже начинало смеркаться, когда затихли последние отзвуки орудийной канонады, и на фронте наступила тишина, нарушаемая только обычными редкими ружейными выстрелами.
Только что виденная нами артиллерийская подготовка снова вернула нам любовь и веру в мощь нашей артиллерии, лишний раз, как теперь под Радловом, показавшей свое искусство в ведении огня, и не ее вина, что у нас не хватило снарядов.
После отдыха в Повензове моя рота должна была занять крайний левофланговый участок позиции на стыке с 42-й дивизией. При переходе с наступлением сумерек по мосту через Дунаец можно было видеть, как беспокойно пенилась и вздувалась по-весеннему разливавшаяся река. Мост дрожал и скрипел под напором все прибывающей воды.