– Точно так! – перед самым своим носом услышал я.

– Беги сейчас к прапорщику Муратову и скажи, что я приказал зажечь сарай, только живо!..

– Слушаю!.. – уже на бегу бросил Клопов.

Это вышло очень своевременно, так как едва вспыхнуло пламя сарая и первые отблески пожара прорезали ночную мглу, как слева уже затрещали пулеметы 42-й дивизии, а впереди с криками «наступают, наступают!» сломя голову бежали назад в окопы наши секреты. Еще минута, и вскоре уже весь сарай пылал как огромный костер. Красноватое зарево пожара далеко озарило местность вокруг. Сердце у меня так и екнуло: впереди, совсем уже недалеко, отчетливо вырисовываясь, быстро наступали густые немецкие цепи. В мгновение во всей нашей линии поднялась частая ружейная трескотня и бойко, как швейные машины, заработали пулеметы.

– Послушай, братец! – крикнул я во все горло стоявшему вблизи какому-то солдатику, и мой крик как-то затерялся среди грома орудий и треска ружей и пулеметов. – Беги сию минуту к телефонисту, пусть передаст в штаб, что наступают…

Артиллерийский огонь продолжался. Были уже раненые… Но теперь при виде наступающих немцев никто уже не думал о себе. Все хорошо сознавали, что отступать некуда и что наше спасение зависит от нашей стойкости.

Необычайное волнение охватило меня. Сильно расшатанные постоянным существованием между жизнью и смертью нервы давали себя знать. В руках и ногах появилась какая-то судорожная дрожь, и голос был какой-то стройный, точно чужой. Требовалось неимоверное напряжение воли, чтобы не потерять присутствие духа. Я сам чувствовал, как кровь у меня леденеет, но я старался и виду не показать, что делается у меня на душе. Лихорадочной походкой я ходил по окопам и подбадривал солдат.

– Не робей, ребята!.. Держись!..

Немцы, которые, по-видимому, рассчитывали под покровом темноты незаметно подойти к нашим окопам, были озадачены внезапным заревом пожара и нашим дружным пулеметным и ружейным огнем. На мгновение в их рядах произошло замешательство. Но они тотчас справились и снова толпами бросились вперед с криками «hoh». Германская артиллерия внезапно смолкла.

Первые ряды германцев уже были вблизи наших проволочных заграждений. Но вдруг впереди ослепительно-ярко сверкнул огромный столб огня, за ним другой, и два оглушительных удара потрясли воздух и землю. Это взорвались фугасы. На мгновение дым заслонил собою все пространство впереди. На голову посыпались комья земли. Еще жарче затрещали ружья и пулеметы. Наша артиллерия открыла беглый шрапнельный огонь. Немцы не выдержали и в беспорядке отхлынули назад, устилая все поле убитыми и ранеными. Атака была отбита…