Заметив врага, германский аэроплан, не меняя направления, резким движением вверх попытался стать на одну высоту с нашим аэропланом, так как ничего не может быть опаснее для аэроплана, как быть расстрелянным сверху своим противником. Мы точно застыли на месте при виде этого редкого воздушного поединка. Да и не только мы, но, вероятно, и немцы с напряженным вниманием следили за воздушным боем, так как не слышно было ни одного выстрела. Наш аэроплан, сознавая выгодность своего положения, вовремя заметил маневр противника и, описав круг, поднялся еще выше.

С каждой секундой дистанция между двумя воздушными врагами становилась все меньше и меньше. Наконец, улучив удобный момент, наш аэроплан открыл пулеметный огонь, который с большой высоты доносился, как звуки игрушечного пистолетика.

Германский аэроплан ответил тоже пулеметным огнем, но как-то неуверенно, с перерывами. Между тем действия нашего аэроплана стали решительнее. Удачным маневром он очутился на небольшом расстоянии выше германского аэроплана и почти в упор начал его расстреливать из пулемета.

Германский аэроплан, как подстреленная птица, колыхнулся в воздухе… Мотор с перебоями затих как последний вздох души… И затем, покачиваясь с боку на бок, как листок, сорванный с верхушки дерева порывом осеннего ветра, начал сначала плавно, потом все ускоряя темп, падать вниз. Крик радости вырвался как-то разом у всех нас, напряженно наблюдавших за ходом воздушного боя, и тотчас громкое «ура» волной прокатилось по всей нашей передовой линии.

Через минуту германский аэроплан упал где-то за Дунайцем, а наш аэроплан, гордо описав круг, полетел обратно и вскоре скрылся из вида. Слава храброму летчику!..

Немцы, обозленные неудачей своего аэроплана, в отместку открыли по нашим окопам сильный ружейный и артиллерийский огонь, который, к счастью, не причинил нам никакого вреда. Кстати, здесь уместно заметить, что подобного рода поединки между нашими и неприятельскими аэропланами были очень редки, так как наше авиационное дело, находившееся лишь в зачаточном состоянии, было далеко позади немецкого. Поэтому наши аэропланы, уступавшие как количеством, так и в качественном отношении германским, редко отваживались не только вступать с ними в открытый бой, но и проникать в глубь неприятельского расположения.

Между тем положение наше час от часу становилось серьезнее, так как Дунаец сильно разливался, и не было никакой надежды на то, что мосты уцелеют.

К вечеру второго дня нашего пребывания на позиции стало всем известно, что все мосты, соединявшие наш передовой плацдарм с тылом, сорваны и унесены водой и что по этому случаю немцы готовятся нанести нам удар, только неизвестно, где именно. Нужно сознаться, что на душе у каждого из нас скребли кошки, хотя никто и вида не подавал. Да и было отчего: впереди были не австрийцы, быстро поддававшиеся панике и вообще нерешительные, а известные своей твердостью и настойчивостью германцы. Сзади же разливавшаяся бурная река. Хорошо, если удастся отстоять окопы. А если немцы прорвут фронт. Тогда или бросайся в быстрые воды Дунайца, или сдавайся на милость победителя… Но и то, и другое, во всяком случае перспектива незаманчивая.