Вскоре деревья поредели, и между ними показались просветы. Мы подошли к самой опушке. Началась смена. Послышались сдержанный говор, звяканье котелков, треск сухих веток… Один из проводников провел меня и прапорщика Муратова к шалашу, сделанному из веток и обложенному сверху дерном. Это была землянка ротного командира. Заслышав наши шаги, из шалаша вышел и сам командир сменяемой роты, высокого роста, красивый черноусый прапорщик с револьвером на ремне и с перекинутым через плечо биноклем в кожаном футляре.

– Прапорщик Калугин, – отрекомендовался он, беря под козырек и здороваясь с нами.

Мы назвали себя. Закурили и несколько минут провели в разговоре. Участок оказался спокойным, немцы были далеко, так как впереди позиции было болото. Вскоре явились к нам старший унтер-офицер Городенко и фельдфебель сменяемой роты и доложили, что смена благополучно произведена. Прапорщик Калугин распрощался с нами, пожелав нам всего хорошего. Когда его стройная фигура исчезла между деревьями, мы с прапорщиком Муратовым вошли в шалаш и прилегли на широкие нары, настеленные соломой. Уже совсем рассвело, и через ничем не завешенное отверстие шалаша врывалась свежая утренняя прохлада.

– Бррр… сыро! Жаль, что оставил свою шинель в обозе, теперь бы пригодилась, – проговорил я.

– Да, и моя-то у Ермолаева, – отозвался прапорщик Муратов.

В это время у отверстия шалаша показался Ермолаев.

– Не надо ли чего, ваше благородие? – предупредительно спросил он.

– Вот легок на помине! Тащи скорее мою шинель, а то, брат, холодно, – проговорил прапорщик Муратов.

Вмиг шинель была принесена. Мы укрылись ею и, тесно прижавшись друг к другу, вскоре согрелись и задремали. Сквозь дремоту я услышал глухо щелкнувший где-то вблизи ружейный выстрел. Потом снова все стихло. Когда я проснулся, я обвел глазами вокруг себя, точно соображая, где я нахожусь. Солнце уже поднялось довольно высоко. Прапорщика Муратова не было, вероятно, он вышел осматривать позицию.

Я сел на нары, сладко потянулся и собирался тоже выйти на свет Божий из своего логовища, но в это время со стороны левого фланга раздался отрывистый, глухой удар, точно где-то рявкнула мортира. Не успел я этого подумать, как с воем и хорошо знакомым мне шумом как вихрь пронесся низко над лесом снаряд и, сделав перелет, с сильным грохотом недалеко разорвался. Запели осколки… Далеко по лесу покатилось эхо. Лицо мое невольно вытянулось, и я почувствовал, как концы пальцев у меня задрожали.

– Вот тебе и раз! – вслух произнес я.

Это что же значит? Снова там же слева отозвалась мортирка. «Вж-и-и-и-ууубуу-х!» – грянул разрыв. Снаряд разорвался недалеко у опушки. Осколки с визгом застучали по деревьям. Один из них ударился о мой шалаш.