Если сравнить слова этого артиллерийского подпрапорщика с моими собственными переживаниями, то невольно придешь к заключению, что есть много общего в чувствах и переживаниях людей, подверженных опасностям войны, и что каждый шаг сопряжен с мучительной внутренней борьбой.

От наблюдательного пункта я пошел вдоль позиции. Солдаты большей частью без поясов и без шапок, с расстегнутыми воротами гимнастерок кое-как коротали время. Некоторые, вероятно, придя из секретов, так крепко спали, что и во время обстрела должно быть не просыпались. Другие что-то чинили, иные пили жиденький чай, расположившись на корточках около почерневшего от дыма котелка. Но много было и таких, которые со скучающим видом слонялись туда и сюда, не зная, куда приткнуться и за что взяться. При моем появлении все неспавшие бросали свои маленькие делишки и, вскочив, вытягивались в струнку. Вид наших наскоро сделанных окопов без всяких укрытий и убежищ от артиллерии произвел на меня удручающее впечатление. По-видимому, наше высшее командование еще и до сих пор не научилось ценить жизнь русского солдата. И в самом деле, эта горсточка людей, героев-солдат была брошена сюда только на растерзание. По только что пережитому обстрелу, где бросало снаряды только одно орудие, можно было уже представить себе картину, что было бы, если бы по участку моей роты начали бы сразу и с фронта, и с фланга бить несколько батарей. Куда было бы укрыться моим солдатам от этого страшного артиллерийского огня для того, чтобы потом дать отпор наступающей неприятельской пехоте? Это было возможно сделать только в убежищах. Но никаких убежищ нигде я не видел, а вместо них были какие-то навесики, которые были скорее устроены от дождя, но никак не от снарядов и даже не от осколков… Следовательно, в какие-нибудь полчаса такого ураганного артиллерийского обстрела опушка нашего леса была бы сметена, и под скошенными огнем и разбитыми в щепы гигантскими соснами оказались бы уничтоженными и похороненными доблестные защитники. И, конечно, без боя наша позиция была бы отдана врагу… Ну, не обидно ли?..

Благодаря такому легкомысленному взгляду, что «чего-чего, а солдат-то в России хватит», наше высшее командование с первых же дней войны совершенно не щадило солдат и офицеров, бросая в бой тысячи человеческих жизней, не только когда это было нужно, но и когда совершенно не нужно. В результате оказались колоссальные потери, благодаря которым многомиллионная Россия к концу первого года войны почувствовала недостаток не только в снарядах, но и в живой силе. Старший унтер-офицер Городенко, завидя меня издали, поправив на ходу свои лихие усы, подошел ко мне, взяв под козырек.