Наконец, впереди между горушками мелькнула белая лента дороги. По ней вскачь неслись, поднимая пыль, какие-то повозки, бежали кучками люди… Это, наверное, отступали костромичи. Впрочем, это было уже не отступление, а паническое бегство. Тяжелая картина! Это мы бежали теперь перед теми самыми презренными австрийцами, которые год тому назад бежали перед нами, бросая артиллерию и обозы… Как это больно русскому сердцу! Ну, что поделаешь, военное счастье изменчиво…

Когда мы вышли на дорогу, то наших отступающих частей и след простыл. Мы были самые последние. Канонада затихала. Это было уже часа три пополудни. Солнце жгло по-июльски. Красные, вспотевшие солдаты, тяжело дыша, плелись гуськом по сторонам дороги. Теперь мы уже так не спешили. Неровность местности с кустами и перелесками скрыла нас из глаз противника, который, очевидно, тоже приходил в порядок после суматохи боя. О судьбе 12-й роты мы пока тоже ничего не знали. Скорее всего, как мы думали, она попала, в конце концов, в плен.

Мы уже сделали, таким образом, верст пять, когда вдруг на взмыленной лошади подлетает ординарец штаба полка и подает капитану Шаверову пакет. Капитан Шаверов прочел на ходу Нашему полку было приказано немедленно остановиться и занять боевую линию. Было слишком очевидно, что без подхода свежих резервов мы собственными силами не в состоянии были оказать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление противнику. К тому же мы так были деморализованы и утомлены и физически, и морально только что пережитым боем. Это было сверх человеческих сил… Тем не менее приказ должен был быть исполнен. Пройдя еще с полверсты, наш батальон по приказанию капитана Шаверова остановился. Моя рота заняла позицию тут же, у дороги, а первая, вторая и третья роты нашего батальона рассыпались правее. Левее должны были быть остатки Костромского полка, но их что-то не было видно. Позади моей роты была ровная, довольно глубокая лощина, по-видимому, русло какой-нибудь высохшей реки. В эту лощину спускалась дорога, по которой мы отступали, и шла по ее дну, теряясь за изгибом. Лощина вся была покрыта свежей зеленой травкой. Моя рота и занимала ближайший к противнику берег этого высохшего русла. Капитан Шаверов остался при моей роте, так как тут же был проведен и телефон в штаб полка. Впереди в версте от нас был хуторок, скрывавшийся за высокими деревьями, из-за которых выглядывала только крыша. Капитан Шаверов имел утомленный вид. Нервы его начали сильно сдавать. Впрочем, это же можно сказать и про каждого из нас. И, кажется, не знаю, что отдали бы мы, лишь бы только уйти отсюда…