Между тем гроза приближалась. Уже видно было, как далекая молния прорезала темную тучу. Стало мрачнее. Вдруг хуторок, что был у шоссе впереди в полуверсте от нас, закурился дымом больше и больше. Сверкнуло пламя. В этот момент смотрю, бежит ко мне Ермолаев, сломя голову, прямо поверху, и, махая от радости шапкой, кричит:

– Наши! Это наши наступают!!!

Австрийцы сделали два-три выстрела по нему. Дзык-нули пули, и одна из них ударилась оземь и взбила пыль у самых почти ног Ермолаева.

– Ах ты, туды твою растуды… – отпустил крепкое словечко Ермолаев и спрыгнул в окоп около меня. – Ваше благородие! По телефону передали, что сибирцы прорвали фронт и зашли в тыл…

Но я и сам видел, что у австрийцев начинается что-то неладное. То там, то сям начинали дымиться пожары; в тылу замелькали какие-то повозки, верховые с передовых австрийских окопов начали убегать в тыл, прятались во ржи отдельные фигуры. Наше настроение стало подниматься. Солдаты рвались вперед.

Между тем наши цепи подошли уже настолько близко, что теперь они видны были и австрийцам, сидевшим в окопах. Солнце зашло за тучки, и картина разыгрывавшегося боя стала еще мрачнее. Молния сверкала на темном небосклоне запада. Гром сердито рокотал. Появление в тылу у австрийцев наших войск вызвало среди них неописуемую панику. Точно по какому-то сигналу, они сразу по всей линии поднялись и, сбиваясь в кучи, бросились назад, но видя перед собой там наши стройно наступающие цепи, метались в разные стороны.

– Ура-а-а!!! – загремело по линии наших окопов.

Без всякой команды солдаты сами открыли убийственный огонь по отступающим австрийцам. Дружно по всей линии застрочили наши пулеметы и буквально косили австрийцев, которым некуда было деться.

– Вперед!!! Вперед!!! – загудело по нашей линии, и, подчиняясь какой-то неудержимой стихии, завладевшей нами, весь наш полк вдруг ринулся из окопов вперед, преследовать совершенно ошеломленного врага.

– Ура-а-а! Ура-а-а!.. – гремело кругом.

Мы перебрались через свои проволочные заграждения и бежали по ржи, перескакивая через множество разложившихся трупов австрийцев. Пробежали австрийские окопы, где только мелькнули в глазах раненые и убитые австрийцы, брошенные ружья и ранцы. Австрийцы, десятками и сотнями прятавшиеся во ржи, выскакивали к нам навстречу с поднятыми вверх руками. Мы брали их в плен…

Откуда ни возьмись вдруг выскочила какая-то лихая сотня наших казаков и, рассыпавшись в цепь, обогнала нас и понеслась вслед за австрийцами с пиками наперевес. Слышались крики, гиканье казаков и беспорядочные отдельные выстрелы разбитых австрийцев. А правее в это время появились черные массы нашей конницы. Отстреливалась какая-то австрийская батарея, и огни шрапнелей зловеще сверкали на фоне надвигавшейся темной тучи… Стал накрапывать дождь. Момент для удара больших конных масс был очень подходящий, но почему-то густые массы нашей кавалерии, видневшиеся под горизонтом, топтались на месте, вызывая тем наше бурное негодование. Трудно сказать, была ли это нерешительность или это диктовалось стратегическими условиями.