Вид бравых, закаленных в боях солдат, моих охотников, которые стояли и сидели в сторонке и спокойно курили, меня ободрил. «Нет, с такими молодцами не пропадешь!» – подумал я. Пора, однако, было занимать боевое положение, так как противник мог быть уже недалеко. Прапорщику Муратову я дал 15 человек и велел ему занять левую опушку леса у дороги, 15 человек я оставил при себе и расположился в центре у перекрестка дорог; пять человек под командой фельдфебеля Городенко я выставил на правой опушке, которая была близко от меня, для наблюдения за нашим правым флангом. Всем было строго приказано соблюдать полную тишину, скрытность и ни в коем случае не стрелять без моей и прапорщика Муратова команды.

С этим мы и разошлись по своим местам. Я отвел своих людей в лесную чащу шагов на 40 от дороги, соединявшей правую и левую опушки, а у самой дороги у густого орехового куста выставил часового и подчаска. В этом месте дорога делала небольшой изгиб, и потому отсюда вправо и влево на большое расстояние была видна вся дорога. Неприятельским разведчикам непременно нужно было пройти эту дорогу, так как она была перпендикулярна направлению их движения. Поэтому мы их должны были увидеть раньше, чем они нас. Это обстоятельство было, конечно, нам на руку.

В лесу было так тихо и хорошо, что как-то совсем не верилось, что идет страшная, кровопролитная война и что грозные полчища врага наступают по всему фронту, а наша маленькая горсточка людей, оторванная от своих, затерялась тут где-то в лесу и изготовилась к бою… Просто даже не чувствовалось той смертельной опасности, которая повисла над нами. Лес был смешанный. Наряду со стройными, высокими соснами стояли белые березки, осины.

В том же месте, где расположился я со своими людьми, был густой орешник. Лесная прохлада и тишина вокруг располагали ко сну, я прилег на траву и незаметно для себя задремал. Сон был очень крепкий, но чуткий. Не прошло и часа, как мне сквозь сон показалось, что где-то вверху над головой что-то гудит или жужжит.

Я проснулся и приподнялся на локте. В первую минуту я не мог сообразить, где я и что со мной… Но действительно над головой что-то гудело. Я вскочил и прислушался. Над нами не особенно высоко реял германский аэроплан. Он мелькнул раз-другой между макушками сосен. Вдруг словно незримый град пуль ни с того ни с сего с шумом и треском пронесся по лесу, сбивая веточки, листья деревьев. Что-то камнем ударило в двух-трех местах около меня так сильно, что я невольно съежился.

Это было тем более странно, что стрельбы ни с аэроплана, ни с какой другой стороны не было слышно. Небо же было совершенно безоблачно, и поэтому граду тоже неоткуда было взяться. «Что за диво?» – думалось мне. Это явление, производившее впечатление чего-то сверхъестественного, по всей вероятности, еще больше поразило моих солдат. Вообще, как уже раз мною и отмечалось, наше простонародье, сражавшееся на фронте, было проникнуто каким-то суеверным страхом перед всякими немецкими «хитростями». Но тотчас все разъяснилось. Ко мне подбежал какой-то солдатик.