Глава десятая
«ЗАКОННАЯ МОНАРХИЯ»
«ЗАКОННАЯ МОНАРХИЯ»
«ЗАКОННАЯ МОНАРХИЯ»Рассудительная принцесса
Ты в лучшем веке жил. Не столько просвещённый, Являл он бодрый вкус и ум неразвращённый... Сей благодатный век был век Екатерины. Е. А. Баратынский
Ты в лучшем веке жил. Не столько просвещённый,
Являл он бодрый вкус и ум неразвращённый...
Сей благодатный век был век Екатерины.
История Екатерины II была бы похожа на сказку про бедную немецкую принцессу, превратившуюся волею судеб в великую российскую императрицу. Но вместо случая были многолетний труд, воля, терпение, гибкий ум и необходимое для политика чувство меры. Правда, начинался её путь к власти почти как в сказке.
Племяннику российской императрицы Елизаветы Карлу Петеру Ульриху из Голштинии, объявленному наследником престола, надо было подобрать жену из приличного дома, но без амбиций. Раздробленная на сотни княжеств Германия была в XVIII столетии «ярмаркой невест» для европейских дворов. Руководитель внешней политики России А. П. Бестужев-Рюмин предлагал сватать дочь союзника, польского короля и саксонского курфюрста Августа III. Придворная «партия» во главе с лекарем Лестоком внушала императрице, что брать жену из почтенной династии, да к тому же католичку, опасно. В итоге Елизавета Петровна выбрала племяннику дочь ещё более мелкого, чем он сам, немецкого владетеля Христиана Августа Ангальт-Цербстского Софию Фредерику Августу, чем был весьма доволен прусский король Фридрих II, опасавшийся союза России и Саксонии.
Двадцать восьмого июня 1744 года невеста перешла в православие и получила имя Екатерина Алексеевна, став полной тёзкой матери императрицы. Инфантильный жених впечатления на неё не произвёл, но значения это не имело. 21 августа 1745 года она была обвенчана с великим князем Петром Фёдоровичем. Разумная и честолюбивая барышня, в отличие от мужа, ни по родному Штеттину, ни по фамильному Цербсту не тосковала, поняв, что у неё появился шанс превратиться в нечто большее, чем бедную немецкую принцессу. Впоследствии она писала: «В ожидании брака сердце не обещало мне много счастья. Одно честолюбие меня поддерживало; у меня в глубине сердца было что-то такое, что никогда не давало мне ни на минуту сомневаться, что рано или поздно я сделаюсь самодержавной повелительницей России».