Андре Сенторенс приехала утром в Мон-де-Марсан навестить могилу матери. Купив на рынке несколько цветочков, мы отправляемся на кладбище. О себе она говорит, что стала совершенно бесчувственной: «Меня уже ничего не трогает после того, что я перенесла!» На ее глазах заключенные убивали друг друга, дети умирали сотнями из-за отсутствия медицинской помощи, людям раскраивали черепа. Со словами, что сцены смерти не производят на нее больше никакого впечатления, Андре склоняется над могилой своей матери.
– Это очень красивое кладбище, – говорит она с чувством гордости за свой город, – гораздо лучше, чем в Бордо. Первое, что я хотела бы сделать, – это сходить в мэрию. Хочу, чтобы меня здесь похоронили, но для этого мне нужно зарегистрироваться и купить место на кладбище. Такое кладбище снилось мне каждую ночь. А мои русские друзья, которые очень суеверны, всегда мне говорили: «Если тебе что-то снится, то твой сон обязательно сбудется».
Но, вернувшись сюда, она размышляет о других кладбищах, далеко отсюда, скрытых под снегом:
– На объекте 178 умирало столько людей! Больных и стариков. Они умирали от голода, и хоронили их бог знает как. По ночам мы рыли могилы и постоянно натыкались на торчащие из земли руки или головы.
Наше паломничество продолжается.
– Я была очень счастлива в этом городе. Но сегодня здесь уже никого нет из тех, кого я знала. У меня еще живы три моих сестры: Жанна из Оша, которая меня воспитывала и которая добилась моего возвращения; Луиза из Бордо, и еще одна сестра, Мари, она живет в США.
Две дочери из бедной крестьянской семьи вышли замуж в разных концах света.
– Пока мы жили в Париже, все было хорошо, – продолжает Андре Сенторенс. Но, как только мы пересекли границу, я поняла, какую ужасную ошибку совершила. Тем более непоправимую, что со мной был мой сын Жорж, которому было тогда три года. Из-за него я не могла вернуться во Францию.
– Когда мы приехали, я сказала мужу: «Я хочу вернуться во Францию». Но он меня успокоил: «Как только ты научишься говорить по-русски, все наладится». Я научилась говорить по-русски (и действительно, она бегло говорит и поет), но ничего не наладилось. Город показался мне грязным и унылым. И только церкви были восхитительными, особенно купола из мозаики и золота, которые сияли на закате солнца. В мае этого же года их все снесли. Священников и верующих выслали.
Ее возмущение возрастает по мере того, как она говорит. Молчание об арестах, страх перед доносами – вот что шокировало свободолюбивую Андре Сенторенс по прибытии в Москву: