Сен-Тропе стал моим любимым морским курортом. Туда съезжались итальянские плейбои, международные знаменитости, парижане из мира моды, а звездой номер один была, разумеется, обитательница Сен-Тропе Брижит Бардо. Одним словом, интересное общество.

На войне погибло много моих друзей, но оставался Пуччи и тот маленький мальчик, с которым я играл в детстве на пляже в Форте-деи-Марми, Джанни Аньелли — теперь махараджа концерна «Фиат». Он казался мне именно восточным владыкой, хотя сам он предпочитал обращение Avvocato (адвокат). Но он жил как махараджа, да и выглядел соответствующим образом: красивый, загадочный, с глазами, полускрытыми тяжелыми веками. Он был строен, с волнистыми волосами и неповторимой элегантностью в каждом отточенном движении и выразительном жесте. Возможно, он заучил эти жесты, но у него они выглядели абсолютно естественными. Одевался он безукоризненно. Опасный человек в буквальном смысле слова. Он и жил опасно, гоняя по узкой горной дороге от своей виллы «Леопольда», которая раньше принадлежала королю Бельгии Леопольду, до Канн на скорости сто миль в час. Даже то, что он чуть не потерял ногу в автомобильной аварии, его не останавливало. Несколько раз мне приходилось ездить в автомобиле Джанни, когда он был за рулем, и я чуть с ума от страха не сошел. Мотор ревел, а он вписывался в крутые повороты, мчался по темным туннелям и переключал передачи, даже не выжимая педаль сцепления. Джанни настолько разбирался в машинах, что был единственным человеком, кто мог это делать.

Ему нравилось пугать людей скоростью и на земле, и на воде. У него была яхта с мотором, который позволял ей разогнаться до 120 миль в час. Джанни возил на ней своих гостей группами человек по двадцать со своей виллы «Леопольда» в Сен-Тропе и мчался, не снижая скорости, прямо к причалу. Бедные пассажиры в ужасе хватались за поручни, а Джанни резко тормозил у причала в самый последний момент.

Я целыми неделями гостил на вилле «Леопольда» у Джанни и его жены Марреллы — высокой, величественной красавицы, весьма снисходительной к проявлениям непостоянной натуры своего супруга. Потом они эту виллу продали. Но в 1950-е там еще царила необыкновенная роскошь. Иногда на вилле гостили до двадцати человек, и некоторые, как и я, жили у Аньелли неделями. На торжественные ужины приглашали человек сто — самое блестящее общество, состоящее из светских львов и львиц, звезд политики и шоу-бизнеса.

На вилле «Леопольда» я всегда останавливался в отведенном мне небольшом гостевом доме с собственным бассейном и слугами в ливреях. Если посреди ночи вам вдруг хотелось выпить шампанского или что-нибудь съесть, стоило только позвонить, и немедленно появлялся дворецкий, одетый в полосатый пиджак, черные брюки и белые перчатки. В комнатах всегда стояли свежие цветы. Перед сном слуги каждый день разбирали постель и аккуратно выкладывали пижаму гостя. Было ощущение, что ты живешь в Версале. Позже в поместье президента Кеннеди в Ньюпорте я тоже видел атрибуты шикарной жизни — все эти вертолеты, яхты, бригаду охранников, — но такого количества слуг и такой роскоши, как на «Леопольде», там не было.