По примеру императрицы Евгении, собиравшей все предметы, имевшие отношение к Марии-Антуанетте, кого вознесла как почти суеверный культ, он бродил в поисках исчезнувшего мира, мира Диора. «Наш дорогой XIX век», — называл это пристрастие Пьер Берже. Оказалось, что Ив — фетишист. Тросточка господина Диора появилась на авеню Марсо. Пьер Берже и Ив Сен-Лоран обратились к Виктору Гранпьеру, которому некогда Кристиан Диор доверил устройство своего модного Дома на авеню Монтень. Они купили мебель, принадлежавшую великому кутюрье. «Я признаю, что меня охватывает отчаяние, когда дефиле проходит в тишине. Как бы мы себя ни убеждали, что молчание означает внимание, я предпочитаю аплодисменты! Они дают мне надежду. В этот момент я забываю о коммерческом будущем коллекции, — писал Диор, но в конце жизни все же подытожил: — Мы коммерсанты».

Они возводили не столько исторический памятник Высокой моде, сколько алтарь единственному богу, которого буржуазия всегда предпочитала, помимо денег, искусству. Ив Сен-Лоран участвовал в романтическом оплакивании прошлого, которым были заняты дети ХХ века, нашедшие убежище в эстетике. Мария Каллас, Лукино Висконти («Смерть в Венеции» вышла на экраны в 1971 году) и Марсель Пруст стали для таких людей абсолютными референциями. С 1971 года Ив Сен-Лоран стал главным модельером этой ностальгии. Он создал самые элегантные платья для «Бала Пруста», его давали барон и баронесса де Ротшильд в замке Феррьер в честь столетия писателя. Светский налет и радость праздника скрывали от всех истинные мотивы постоянного влечения к смерти, какое кутюрье сублимировал в своих моделях и профессии. На данный момент прошлое было в моде, Ив тоже был в моде, и оперное искусство нашло свою аудиторию. Что касалось Пьера Берже, то он к ней принадлежал. В Париже, Нью-Йорке, Лондоне залы были заполнены в среднем на 80 %. Чтобы услышать «Фауста» в Опере, поклонники бельканто стояли в очереди с четырех часов утра. Тем не менее никогда еще существование классической оперы не казалось таким ненадежным. Финансовые продюсеры звали на помощь, об этом писала газета Figaro в 1975 году.

Пьер Берже готовил и полировал трон, где восседал «последний живой король». Ив Сен-Лоран воплощал отчаянные фантазии в духе «Дамы в камелиях»[638]. «Я ненавижу всякие проекты, я принимаю свои решения каждое утро, как только встаю». Два бизнесмена с театральной жилкой оттачивали новую роль. У одного была привычка отменять назначенные встречи в последнюю минуту и оглушать себя шампанским Crystal Roederer, перенимая манеры людей полусвета. Пьер Берже — бизнесмен, напротив, ужинал в городе после спектакля, влюбленный в светскую львицу, которая «разоряла» его и которой он подарил особняк. Этой светской львицей был Ив Сен-Лоран. «600 000 долларов заплачено наличными», — описывал он в несколько провинциальном стиле стоимость строительных работ журналу Women’s Wear Daily. У Пьера Берже был шофер, он приезжал на работу каждое утро в «роллс-ройсе». Ив сам управлял своим «фольксвагеном» «божья коровка». Но у них обоих было особое чутье на мизансцены, отрегулированные до последней детали. Почему они выбрали днем переезда 14 июля, праздник республики? Почему высказывались, что «Высокой моде осталось жить семь лет», когда кандидат от правых Жискар д’Эстен был избран президентом?