Окрестности Дешлагара не лишены живописности. На север – открытая равнина, пересеченная кое-где волнообразными холмами, а за ними едва виднелось Каспийское море, и в хорошую погоду из окон дома полкового командира можно было видеть даже парус мимо плывущего судна. На юг – лесистые горы, рассекаемые скалистым, но не лишенным растительности ущельем, по коему пролегала хорошая колесная дорога в Акушу и через нее к Цудахару, Казикумуху и на Турчи-Даг. С востока и запада спускались довольно отлогие, покрытые хорошей травой покатости, по которым виднелись пасущиеся стада овец.
Мы прожили тогда в Дешлагаре довольно долго, пока успели распутать и привести хоть в некоторое подобие порядка кучу счетов, претензий и жалоб и положить основания правильному окончанию всего этого дела. Все время мы пользовались известным кавказским гостеприимством Э. Ф. Кеслера и его семейства, с которыми с тех пор я уже и остался в тех дружески-родственных отношениях, какие в наш исключительно практический век стали попадаться все реже и реже. Были мы не менее любезно приняты и в других семейных домах Дешлагара, так что время между усидчивой работой и развлечениями проходило быстро и приятно, и воспоминание о нем до сих пор составляет светлую точку в панораме прожитых мною в Дагестане годов.
Нужно сказать, что и комиссия составилась особенно удачно: все трое сошлись как нельзя лучше, невзирая на самые резкие контрасты лет, характеров, понятий и познаний. Дмитрий Кузьмич Асеев, например, хоть и был полковник, а мы только поручики, хоть и председатель, а мы члены, хоть из подражания полковому командиру и доказывал, что чинопочитание – первая основа военной службы, что следует соблюдать ее педантически даже и в частных отношениях и т. д., тем не менее сам с каким-то чисто солдатским добродушием говорил нам обоим «ты», рассказывал нам и выслушивал от нас анекдотцы и приключения самого уморительного качества, держал себя самым товарищеским образом и, что важнее всего, не отказывал нам давать взаймы деньжонки, в которых мы крайне нуждались, ибо беспрестанно проигрывали дешлагарским дамам в преферанс… Во избежание отеческих наставлений, которые приходилось при этом выслушивать, я придумал обращаться к Кузьмичу (под этим именем знал его весь Дагестан – от командующего войсками до солдата в полку) письменно в смехотворной форме. После обеда, возвратясь от Кеслера, мы с Шиманским садились за работу, а Кузьмич отправлялся