„Но я кого-то видел… и – и ещё руку, – сказал он всё тем же дрожащим голосом… несомненно, это была женская рука, белая, полупрозрачная, с сеточкой голубых вен. Мне показалось, что кто-то подошёл ко мне из палисадника, схватил чуть выше локтя, вот здесь и, трижды сжав мою руку, принялся тянуть меня из веранды в сад“. Говоря это, Пётр Петрович тяжело дышал, и лицо его покрыла мертвенная бледность…

„Быть может, теперь вы хорошенько подумаете, прежде чем называть индийские истории небылицами! Ведь это сама Радда-Бай в астральной форме потянула Вас за руку, намекая, что не стоит злословить о других людях!“ Он не прислушался к нашим словам, но сделался мрачен и молчалив, и то и дело подозрительно рассматривал правый рукав своего пальто в том месте, где только что видел таинственную руку. Вскоре его терпение иссякло; и он снова встал с кресла и направился в палисадник, где со свойственным ему оживлением начал рассказывать эту историю сначала. Мы последовали за ним, смеясь над его скептицизмом.

Тем временем атмосфера вокруг нас сгущалась, и воздух уже был наполнен электричеством. Над нашими головами висела громадная чёрная грозовая туча, тёмная и пугающая. Вдруг из неё вырвалась яркая, разветвлённая молния и ударила в дом, из которого мы все только что вышли. Мы застыли в изумлении; поскольку прямо на наших глазах огромная труба на крыше разлетелась на куски, а кирпичи и извёстка с грохотом покатились вниз и упали на нашу террасу. Что ещё хуже, столб, на который опирался Пётр Петрович, сидя в кресле, внезапно согнулся и сложился пополам с мрачным треском, и вся большая и тяжёлая крыша с ужасающим грохотом рухнула на нашу веранду… Мы онемели от ужаса и удивления!

„Рука, её рука… Послушайте! Эта рука тащила меня прочь от веранды!“ – без конца повторял он каждому из нас с лицом, побледневшим от страха, и широко раскрытыми глазами. Мы были так глубоко потрясены, что не находились с ответом, ведь мы спаслись лишь благодаря тому, что вышли в сад вслед за Петром»[809].

Когда на смену старому году пришёл новый, 1887-й, Елена Петровна осталась совершенно одна. Графиню Вахтмейстер она отправила в Лондон по каким-то личным делам. Там графиня получила письмо от Е. П. Блаватской касаемо будущего ТО. В нём Елена Петровна сообщила, что у неё состоялся «длинный разговор с Учителем – первый за долгое, долгое время». Учитель сказал ей:

…Всё Общество (в Европе и Америке) ожидают суровые испытания. Те, кому удастся с честью преодолеть их, будут вознаграждены. Вялые и бездейственные, а также те, кто отвернутся от Общества, тоже получат по заслугам. Это решающий, верховный суд. Но есть новости. Мне предстоит или вернуться в Индию этой осенью и умереть там, или до следующего ноября основать ядро истинных теософов, собственную школу, без секретаря, в одиночку, и обучить столько мистиков, сколько я смогу. Я могу обосноваться здесь или отправиться в Англию или в любое другое место[810].