Отступление курсивом № 1
Отступление курсивом № 1
Братошеву площадь, среди бетонных многоэтажек которой я вырос, в семидесятые годы прошлого века во времена развитого социализма Владимир Брацо Мушич спроектировал таким образом, чтобы, несмотря на большое скопление людей на относительно маленьком пространстве, жить здесь было как можно комфортнее для них, то есть для нас. К тому же вокруг находилось несколько площадок, пригодных для футбола. Мы могли играть на огромной лужайке на той стороне улицы в северной части квартала — тогда ее еще не использовали в качестве отхожего места для четвероногих любимцев и стоянки для стальных, или на асфальтированной детской площадке, расположенной в южной части. Так как этих мест нам все равно не хватало, мяч гоняли на бетонной площадке между корпусами, нещадно лупя по стенам, за которыми находились квартиры несчастных, живших на первом этаже. Футбол много для нас значил. Мы играли каждую свободную минуту, круглый год. До двух голов, до одного, в одни ворота, в «чеканку», в «квадрат» или «три банана» с бесчисленными вариантами. Менялись местами, объединялись, ссорились, яростно ругались, иногда даже дрались, но играть не прекращали никогда.
Братошеву площадь, среди бетонных многоэтажек которой я вырос, в семидесятые годы прошлого века во времена развитого социализма Владимир Брацо Мушич спроектировал таким образом, чтобы, несмотря на большое скопление людей на относительно маленьком пространстве, жить здесь было как можно комфортнее для них, то есть для нас. К тому же вокруг находилось несколько площадок, пригодных для футбола. Мы могли играть на огромной лужайке на той стороне улицы в северной части квартала — тогда ее еще не использовали в качестве отхожего места для четвероногих любимцев и стоянки для стальных, или на асфальтированной детской площадке, расположенной в южной части. Так как этих мест нам все равно не хватало, мяч гоняли на бетонной площадке между корпусами, нещадно лупя по стенам, за которыми находились квартиры несчастных, живших на первом этаже. Футбол много для нас значил. Мы играли каждую свободную минуту, круглый год. До двух голов, до одного, в одни ворота, в «чеканку», в «квадрат» или «три банана» с бесчисленными вариантами. Менялись местами, объединялись, ссорились, яростно ругались, иногда даже дрались, но играть не прекращали никогда.
Уже тогда городской стадион казался мне старым и убогим: пластиковых сидений не было, просто каменные плиты, так что надо было обязательно брать с собой газету подстелить под задницу, бело-зеленое полуавтоматическое табло с большими картонными цифрами умело показывать только до девяти, бесплатные «места» имелись также на крышах квартала Фондовых домов на севере, а для самых ловких и на ветках высоких деревьев с южной стороны. Много лет спустя, когда началась дискуссия о его реконструкции, кстати, так никогда и не состоявшейся, я узнал, что речь идет об архитектурном и историческом наследии самого выдающегося из словенских архитекторов Йоже Плечника: здесь, как навечно запечатлено на старой черно-белой фотографии, присягали фюреру словенские домобранцы, к этому сюжету обращаются каждый раз, когда начинаются споры о наших хороших и плохих парнях, воевавших в годы Второй мировой войны[657]. Каждое второе воскресенье месяца на этом стадионе проходил футбольный матч, правда большинство районных пацанов и их папаш бывали там раз в год, когда на гостевую встречу с местной «Олимпией», за которую болели единицы (если она, конечно, не саботировала сезон, колупаясь во второй лиге — запад), приезжал твой клуб, один из великой четверки, куда входили «Звезда», «Партизан», «Динамо» или мой «Хайдук».