Биографии и Мемуары«Вратарь, не суйся за штрафную!». Футбол в культуре и истории Восточной Европыстр 244
Светлый фон
Сегодня, после всех имевших место балканских войн, люди, не задумываясь, готовы сказать, что все эти войны стали результатом давней, практически вечной вражды между хорватским и сербским народами, коммунистическая власть десятилетия успешно скрывала эту вражду под стальной маской однопартийной диктатуры, расцвеченной лживыми красками братства и единства, однако угли нетерпимости и ненависти под ней никогда не угасали в ожидании струи воздуха, чтобы пожар мог вновь разгореться. Так ли это? Не знаю. Тогда мне казалось, что происходит что-то совершенно неожиданное, невесть откуда возникшее зимой 1988/89 года. Возвращаясь летом 1988-го с каникул «у бабули» на Браче, а за несколько месяцев до этого с юга Сербии, где проводили майские выходные «у бабы с дедом» в Донье Коньювце, мы покидали привычное, ничем не отличавшееся от предыдущих лет сонное социалистическое царство, которое, с одной стороны, погрязло в серости и скуке, никогда, впрочем, не перераставших в отчаяние, с другой — существовало в атмосфере шуток и пофигизма, но только не истерии. Тогда пульс обоих народов был еще ровным, однако уже весной и летом следующего 1989 года он начал частить из-за приема чрезмерных доз истории, которыми сербов и хорватов столовыми ложками пичкали Слобо и Франьо; несведущий очевидец с учетом частоты упоминания этих имен в тот летний вечер на стадионе «Полюд» мог бы подумать, что это и есть две главные футбольные знаменитости играющих команд, а совсем не восходящие звезды политики, сияние которых в обозримом будущем будет так ослепительно, что от него на Балканах разгорится пожар, который превратит в пепел людей, деревни, города. Слобо и Франьо. Два балканских политических близнеца. Две суперзвезды.

 

В тот вечер в Сплите все это казалось невинным, веселым раздолбайством, но, оглядываясь назад, с учетом сегодняшней ситуации, я понимаю, что именно тогда менталитет «Хайдука» начал необратимо меняться: на смену веселости, доброжелательности, искренности, присущих жителям портовых средиземноморских городов, к числу которых издавна принадлежал Сплит, пришли озлобленность, ограниченность, раздражительность, порой гневливость; все это не способствовало состоянию влюбленности, во всяком случае у меня, неудивительно, что наши отношения медленно, но верно сошли на нет.

V

Сегодня, двадцать пять лет спустя, мы с «Хайдуком» напоминаем давно расставшуюся пару: не проявляем никакого интереса друг к другу, встречаемся случайно, например летом, когда в конце июля и начале августа сплитский клуб снова пытается пробиться в осенний сезон второразрядного или третьеразрядного европейского кубкового турнира, а я провожу отпуск с Майей и детьми на Пелешаце или Браче. Тут я вижу свою бывшую команду на экране телевизора в соседнем баре и иногда, в память о старых добрых временах, искоса слежу за матчем минут десять-двадцать, но всегда убеждаюсь, что это уже не то. В первые годы нашего расставания я еще находил в игре «Хайдука» былой шарм, тот самый, благодаря которому много лет назад нам с отцом было не в лом осенним вечером прижиматься к стене плечниковских портиков и, несмотря на проливной дождь и то, что видно ровно половину поля, упорно оставаться на стадионе, мы промокли насквозь, у отца под мышкой обязательная газета, у меня в руке маленький белый шелковый флажок «Хайдука», этот трофей (для сегодняшних детей он, наверное, сравним с сувенирами из Гарда, Лего или Диснейленда) на следующий день я с гордостью буду демонстрировать на перемене в школьном коридоре. Сегодня от этой страсти не осталось и следа. Может, все дело в расстоянии между Любляной и Сплитом, которое, несмотря на скоростную трассу Далматина (пришедшую на смену ёрзанью через Плитвицы, Крбавско полье и Книн), с тех пор почему-то стало длиннее, вот и мой кабельный оператор вторую программу ХТВ, а с ней и матчи «Хайдука», переместил куда-то на восьмидесятое место, так что между нами теперь оказалась вся Западная Европа и Северная Америка. Как там народ говорит? С глаз долой, из сердца вон.