Город увидел Пушкин только 18 августа утром, когда все отправились к пристанищу, чтобы сесть на бриг и плыть на запад, в Гурзуф.

Всё тот же Бурдунов в «Украинском журнале» так описал Феодосию пушкинского времени: «Вид городу Феодосии прекраснейший ‹…› какую бы кто не избрал точку зрения для рассматривания ‹…› везде найдет множество предметов богатых и разнообразных ‹…› с моря огромнейший, удвояющийся морем амфитеатр со всеми перспективами улиц, со всеми антресолями, портиками, галереями двухэтажных красивых домов, кофеен, ханов (постоялых дворов) – мало-помалу возвышающийся уступами по скату гор и оканчивающихся зеленым венцом[126] ‹…› с гор раскинутый на приятной долине пестрый город ‹…› таможенная и карантинная пристани, окруженные лесом мачт с флагами разных наций ‹…› садовые рощицы ‹…› и обросшие мхом угрюмые, древние башни ‹…› множество бань с круглыми куполами, в коих вделанные стеклянные полушария подобно бесчисленным солнцам блестят от отражения солнечных лучей»[127]. Пристань, с которой отправился в путь Пушкин, была и тогда, как теперь, в стороне, противоположной дому Броневского, в западной части бухты. По дороге Пушкин «с разных точек зрения», т. к. экипажная дорога шла то выше набережной, то на уровне ее, видел город. Характерно, что запомнился он Пушкину под именем Кефы. Минареты полумесяцем, круглые купола турецких бань и глухие стены внутренних двориков придавали Феодосии восточный облик, несмотря на новую планировку чистых улиц, примыкающих к набережной, множество новых домиков и присутственные места русского уездного города.

В море

В море

Утро 18 августа – рассвет 19 августа

Генералу Раевскому был предоставлен военный парусный бриг. В Черноморской флотилии их было два: «Андромеда» и «Мингрелия».

Ветра не было, и бриг двигался легким береговым бризом, держась берега, огибая бухты и пути ему было не менее 150 километров. Пушкин пишет, что в Гурзуф он прибыл на рассвете, – из этого можно заключить, что из Феодосии отплыли накануне утром, не позднее семи часов утра[128]. 18 августа бриг шел вдоль берегов восточного Крыма: обогнул мыс Кыит-Атлама[129], Карадаг и к Судакским скалам подошел уже в сумерки.

У нас есть свидетельство самого Пушкина, что судно шло очень близко к берегу, а что он, Пушкин, следил за извилистой линией берега чрезвычайно внимательно. Сохранился рисунок Пушкина, изображающий так называемые Золотые ворота Карадага. Этот рисунок сделан в октябре 1823 года близ наброска XLVI строфы первой главы Евгения Онегина: