Ответ Морозов начинает с язвительной реплики («…рада бы кобыла прыгать, да ей сто лет»), но все же отвечает всерьез: «Мы все жители города, деревню знаем плохо. Глупо Гуревич переквалифицироваться в крестьянского критика. Львов – прекрасный специалист в области самодеятельного театра, ему и карты в руки. „Аристократическая“ проблема – это вопрос живой. Разрешение вопросов не аристократических, которыми вы заняты, без разрешения этих „аристократических“ проблем очень мало продвинется вперед <…> без учета старых капиталов»[1137].

Театроведы повинны во всем, даже в том, что по просьбе комсомольцев районной студии Хамовнического района несколько сотрудников провели беседы о театрах Москвы (Волков прочел доклад о театре Мейерхольда, Филиппов – о Малом театре, Марков – о Художественном, Яковлев – об Оперном, и лишь новобранец Павлов провалил свое выступление о Камерном театре).

Пельше недоволен: «Мы очень хорошо знаем, что представляет из себя товарищ Филиппов (или товарищ Марков) <…> Вы хорошо должны понимать, что если этот букет читает комсомольцам и начинает их учить, то что у них получится в головах?»[1138]

Теасекцию отстраняют от сколько-нибудь теоретизирующих, предлагающих обобщения работ, в том числе и от концепции «Истории театральной Москвы», так как опасаются, что в труде не будет выдержан марксистский подход. Бродский не выдерживает: «Это убивает нерв нашей мысли и заставляет нас забиваться в тот угол, откуда мы рвемся и будем рваться. Без теоретической осмысленности мы себе работу не представляем. <…> Я должен попросить Президиум ГАХН раз и навсегда разрешить нам на 100 % заниматься не только собиранием фактического материала, не только изучением каких-либо проблем (как, например, изучение зрителя), но и заниматься постановкой важнейших принципиальных методологических проблем, без чего мы не можем дышать, без чего задохнемся» (курсив мой. – В. Г.)[1139].

Если Бродский пытается объяснить руководству в Президиуме собрания научную цель работы с архивными документами, то само предположение, что его тоже могут «сослать» в архив, Павлова возмущает. Адресуясь к Челяпову, он взволнованно спрашивает: «Может быть, я не так понял, но меня ужас охватил, когда вы стали говорить о справочниках и т. д. Неужели вы нас, молодых работников, работающих в области марксистской мысли, общественников, хотите ввергнуть в архивное учреждение? Тогда мы бесцельно будем сидеть здесь. <…> Вы нас кастрируете, вы делаете из нас творческих импотентов»[1140].