5. Теория познания Станиславского покоится на основе чувствования. Его «понял» всегда равносильно «почувствовал».
6. Раскрытие тезисов Станиславским через живое и конкретное вчувствование диктует и читателю необходимость «сопереживания» книге. Это сопереживание помогает решать, где Станиславский говорит только о себе в искусстве и где – о самом предмете театра.
7. Нельзя также понять книгу, не войдя в круг ее основных понятий. Это нелегко, так как неоговоренность в значении терминов, некоторая «казенность» отдельных выражений мутит самую чистоту понятий.
8. Для выяснения «лица книги» нужно также учесть стиль изложения (классический строй повествования), фактуру книги (ее деление на куски), ее сквозное действие – эмоциональный стержень книги и ее этический пафос.
9. Целью всех этих аполитических операций является обнаружение «основных вопросов», ставимых Станиславским. Сопоставляя отдельные высказывания, мы получим некоторые теоретические сгустки взглядов Станиславского на творчество актера, режиссера и театра в целом.
10. Основной теоретической проблемой, волнующей Станиславского, является проблема субъекта и объекта в сценическом искусстве. Ответственность этой проблемы возрастает еще от того, что в сценическом искусстве субъект и объект совмещаются в одном лице и нет внешней, разделяющей их грани.
11. Разрешение проблемы субъекта – объекта Станиславский ищет в различении двух видов сценического самочувствия: актерском и творческом. Оценивая творческое самочувствие как источник подлинного, убедительного и правдивого искусства, Станиславский развивает его в учение о внутренней и внешней технике работы актера над собой и над ролью.
12. К центральной проблеме творчества актера стянуты Станиславским нити других театральных проблем. Их строгая координированность придает театропониманию Станиславского характер целостного и единого построения.
П. А. Марков указывает, что метод писания книги Станиславским в форме повествования есть завоевание книги. Никто другой так просто и наглядно сделать не сумеет. Думается, что он не сумеет написать учебник – у него боязнь сухих теоретических формул и слов. Его метод изложения ведет к освежению работ о театре.
Он ставит вопрос искусства в его первозданности, в обнаженной наготе. Писать о театре так же легко, как о других видах искусства, – трудно. И Станиславскому это удается. Когда Станиславский возвращается к фактам своей юности, то мы получаем то, что Станиславский влагает в свой жизненный опыт, привнося в них то, что он осознал позже. Его историзм есть его метод.