Н. А. Попов отмечает, насколько актеры ошибаются в своих суждениях о своей работе. Так, актер Бравич[1385] часто говорил: «Сегодня я хорошо играл», а на самом деле он играл скверно. Николай Александрович сообщает, что ему приходилось играть вместе со Станиславским в «Отелло»[1386], в «Уриэле Акосте»[1387] и никакого подъема в Станиславском он не ощущал, даже в страшных сценах. Станиславский – актер рассудочного типа, и техника его – техника спокойной, рассудочной игры. У Певцова[1388], Ермоловой всего этого не было. Певцов – оргиаст, напряжение мышц огромное, а вместе с тем игра размеренная. Станиславский – актер конкретики, поэтому для того, чтобы играть Отелло, ему захотелось поехать на Крит.

П. А. Марков говорит, что наиболее важный вопрос – это о том, применима ли система Станиславского ко всем актерам. Практика не опровергает его теории. Примеры не доказательны. И если Ермолову, скажем, крючило, то с точки зрения Станиславского это недостаток в эстетическом плане. Самое дорогое для Станиславского – это какая-то внутренняя свобода в творчестве. Станиславский очень любит Сальвини, потому что замечал в нем такую свободу.

Станиславский предъявляет к актерам известные эстетические требования. Конечно, и Москвин, и Качалов – актеры, работающие не только по системе Станиславского. Недостаток Качалова – его декламационность, пафос. Москвин может впасть в неоправданный трюк. Примеры В. Г. Сахновского – не доказательство против системы Станиславского. Хмелев[1389], например, абсолютно не напрягается при игре. Относительно характеристики, которую Василий Григорьевич дал Станиславскому, то он всецело прав. Станиславский – художник житейской правды. Он постоянно требует от актера: «Ищите маленькой правды» – и требует ответа на вопрос: «Как протек ваш день?..» Это очень подчеркивает, что Станиславский – художник конкретный. Станиславский считает, что актер еще не поднялся до нужного уровня. Актер нашего времени находится еще в стадии «передвижничества». Учение Станиславского очень заразительно. Оно делает нестерпимым наблюдение за игрой актеров другой школы. При рассуждении о системе Станиславского надо разделять эстетические нормы Станиславского от типа его как человека определенной психологической конституции, повлиявшей на его творчество.

А. А. Бахрушин замечает, что система Станиславского хороша, но сам Станиславский далеко не всегда играл по своей системе.

П. М. Якобсон указывает, что книга Станиславского дает очень много, но утверждать, что она безошибочна в отношении психологии, нельзя. Многие утверждения применимы лишь к определенному типу творчества. В систему Станиславского вклинивается его эстетическое мировоззрение. А мировоззрение – вещь меняющаяся. Поэтому нельзя говорить, что работа по системе Станиславского есть единственный метод настоящего творчества актера. Основная задача, которая сейчас стоит перед наукой, – это установить путем анализа природу актерских переживаний и дать анализ типов актерского творчества.