Редакция в полной мере воспользовалась разрешением цензора. Уже в апреле Бекетову были доставлены две статьи, в которых речь шла о Белинском. Обе работы принадлежали Чернышевскому: рецензия на книгу стихотворений Кольцова с биографической статьей о нем Белинского (см.: III, 510–515) и 5-я статья «Очерков» – цензорский экземпляр этой статьи помечен 1 мая,[876] и этот факт позволяет утверждать, что к 5-й статье «Очерков» Чернышевский приступил сразу же после подписания Бекетовым полного текста 4-й статьи. В рукописи имя Белинского еще отсутствует, но в печатном тексте (июль 1856 г.) оно появилось, и решающим фактором здесь оказались настойчивые действия Некрасова.

В творческой истории «Очерков» биографическое значение имеет также исследование вопроса об источниках, которыми Чернышевский пользовался в характеристике Белинского. Помимо сочинений критика и материалов периодики той эпохи Чернышевскому, как о том свидетельствует текст «Очерков», хорошо были известны некоторые воспоминания современников, в частности мемуарные страницы «Былого и дум» Герцена, опубликованные в лондонской «Полярной звезде» (1855, кн. 1). На эту связь первым обратил внимание еще Боткин, который писал, что 6-я статья «Очерков», где речь идет о кружке Станкевича, об изучении философии Гегеля и спорах Белинского с «друзьями Огарева», «служит как бы комментарием к запискам другого автора»[877] – Герцена. Близко к Герцену воспроизводит Чернышевский его оценки учения Гегеля. Особенно это касается тезиса о «двойственности самой системы Гегеля», о «разноречиях между ее принципами и ее выводами, духом и содержанием» – «принципы Гегеля были чрезвычайно мощны и широки, выводы – узки, ничтожны» (III, 205).[878] В рукописи 6-й статьи «Очерков» Чернышевский вычеркивает фразу «принципы и выводы гегелевой философии принадлежат двум совершенно различным миросозерцаниям»[879] как неточную характеристику учения Гегеля, расходящуюся с суждениями Герцена о внутренней противоречивости цельного философского мировоззрения немецкого мыслителя.[880] Еще одно место в рукописи той же статьи заставляет вспомнить герценовский источник. Рассказывая о времени примирения с Белинским, когда критик отказался от недавних увлечений некоторыми выводами Гегеля, Герцен писал: «Белинский, как следовало ожидать, опрокинулся со всею язвительностью своей речи, со всей неистощимой энергией на свое прежнее воззрение».[881] В рукописи «Очерков» абзац, излагавший мысль о явной противоположности позднейших выступлений Белинского его ранним работам (см.: III, 204), включал зачеркнутую фразу: «Белинский, как уверяют, сам жестоко издевался над статьями, которые писал в 1838–1840 годах в „Московском наблюдателе”».[882] Конечно, Чернышевский (как будет показано ниже) мог знать об этом и от других современников Белинского, однако свидетельство Герцена было для него все же самым авторитетным. Тем не менее он вычеркнул фразу, с очевидностью указывающую на запрещенный источник. Через несколько страниц Чернышевский все-таки упомянул, что «Белинский негодовал на себя за прежнее безусловное увлечение Гегелем» (III, 209), но он тут же сделал ссылку на воспоминания «г. А-а», которые «со временем сделаются известны нашей публике» (III, 210). Речь идет, разумеется, не о герценовеком сочинении, опубликованном летом 1855 г. и уже довольно широко распространившемся в России (Москве, Петербурге и даже Сибири) осенью и в начале 1856 г.[883]