О Белинском Анненков писал в воспоминаниях, известных под названием «Замечательное десятилетие. 1838–1848». Из творческой истории этого текста известно, что к мемуарам Анненков приступил осенью 1875 г. и лишь одна из глав (XXV – спор между Герценом, Кетчером и Грановским в 1845 г.), возможно, набрасывалась в 1870 г. в связи с известием о смерти Герцена.[893] Предположение, будто еще в 1856 г. существовали какие-то «разбросанные заметки», опирается между тем на примечание Чернышевского в 6-й статье «Очерков»,[894] тогда как содержание воспоминаний о Белинском явно указывает на более позднее их происхождение (например, ссылки на мемуары Панаева 1861 г.[895]). К тому же Чернышевский, сколько можно судить по его примечанию, пользовался не отрывочными записями и не устными рассказами, а вполне законченным текстом воспоминаний, которые «со временем сделаются известны». Не мог Чернышевский иметь в виду и рукописи книги Анненкова о Станкевиче:[896] она не являлась воспоминаниями.

Повествуя в 6-й главе «Очерков» об идейных исканиях Белинского, Чернышевский передает подробности сотрудничества критика в «Московском наблюдателе» и дружеских связей с Н. В. Станкевичем. Анненков, по его же словам, познакомился с Белинским лишь осенью 1839 г., когда тот приехал в Петербург для работы в «Отечественных записках».[897] В письме к А. Н. Пыпину от 3 июля 1874 г. он сообщал, говоря о московском кружке Станкевича: «Будучи от малых ногтей петербургской косточкой, я только с 1838 года, т. е. с появления Белинского в Петербурге, получил понятие о московском кружке и впоследствии введен был в него, когда его развитие уже кончилось и многие тогда люди хотели позабыть и неохотно приводили себе на память».[898] Однако Анненков не совсем точен в датах: установлено, что его знакомство с Белинским состоялось в апреле 1840 г.[899] Следовательно, сообщаемые Чернышевским сведения о Белинском 1838–1839 гг. не могли исходить от Анненкова.

Необходимо учитывать также, что личные отношения Чернышевского и Анненкова в 1856 г. не были настолько близкими, чтобы между ними могли возникнуть разговоры о Белинском. Так, по поводу 6-й главы «Очерков» Анненков сообщал Тургеневу в письме от 7 ноября 1856 г.: «Я слышал, что вы в восторге от статьи Чернышевского. А мы здесь слегка ее побраниваем. Нам кажется, что уже теперь можно соединить участие и энтузиазм к прошлым деятелям с истиной и дельным обсуждением. Возгласы, вскрики, фрондировка нам не кажутся здесь вещами важными теперь, – а в отдалении они, правда, должны казаться возвышенным голосом <…> – что год тому назад было поступком, то теперь отсталая манера».[900] «Прошлые деятели» – это, прежде всего, Белинский, творчество которого, по убеждению Анненкова, должно вызвать не один «энтузиазм», но и «дельное обсуждение», критическую оценку. Анненков и печатно пытался провести мысль об относительной ценности литературно-критических суждений Белинского последних лет его жизни. В частности, в статье «О значении художественных произведений для общества», опубликованной в февральской книжке «Русского вестника» за 1856 г., Анненков задел особо дорогую для Чернышевского тему Гоголя, в которой звучит скрытая полемика с Белинским и его последователем Чернышевским. «Если бы Гоголь, – считал Анненков, – ограничился одною только ролью художника до конца, он нашел бы в среде своей работы положительную сторону общества и вывел бы ее на свет так же свободно, как выведена им была другая, которая, по существу своему, всегда на показе и должна была первая попасться ему под руку».[901] Решительному неприятию подобных взглядов на Гоголя посвящены многие страницы «Очерков» Чернышевского, опирающегося на Белинского. При таких принципиальных разноречиях почти невозможно предположить какие-либо творческие контакты между Чернышевским и Анненковым.