Нет сомнения, что и правительственные репрессии 1858 г. были расценены Кавелиным как следствие временных успехов партии крепостников, сумевших отрицательно повлиять на царя. Так, один из друзей Кавелина, А. И. Скребицкий, узнав об инциденте с отставкой, писал ему 15 июля 1858 г.: «Можете представить, какое впечатление произвел на меня рассказ об этих гнусных солдатско-бюрократических происках, жертвою которого Вы сделались так неожиданно, так несправедливо среди самых радостных надежд всех друзей прогресса. Я приходил в отчаяние, что последователи Аримана опять одержали верх у самых ступеней престола над представителями либерального, разумного прогресса, сдержанного может быть на все последующее царствование; может быть, преемники наши от этой, по-видимому, только частной интриги, поплатятся опять свободою на каких-нибудь новых 30 лет! Сожаления достойна страна, где истина, даже при правительстве благонамеренном, не может пробиться через фаланги льстецов, эгоистов-лакеев, где судят об людях по отдельным фразам без связи с целым, не обращая внимания на сущность дела, на их гуманные, благие, бескорыстные намерения».[1312]

Иной была позиция Чернышевского, заявленная в послеапрельских статьях 1858 г. Первая из них – «Русский человек на rendez-vous (Размышления по прочтении повести г. Тургенева „Ася”)» – напечатана в майской книжке московского журнала «Атеней». Кстати сказать, после окончательного перехода в «Современник» это единственный случай, когда Чернышевский публиковался не в журнале Некрасова, но поместить статью в своем журнале он не мог, так как здесь была опубликована рецензируемая повесть Тургенева.

Полемизируя с автором «Аси» и его единомышленниками, Чернышевский подвергал критическому разбору типы дворянских «лишних людей», в критическую минуту оказывающихся трусами. Вместо готовности к борьбе они обнаруживают слабость и покорность. Герой повести «робеет, он бессильно отступает от всего, на что нужна широкая решимость и благородный риск» (V, 168). Черты характера героя Чернышевский переносит на все общество. Он повторяет публицистический прием Добролюбова, писавшего в статье о «Губернских очерках» Щедрина, что «русское общество разыграло в некотором роде талантливую натуру» – «талантливыми натурами» Щедрин и Добролюбов называли героев, близких к дворянским «лишним людям». «Оказывается, – писал Доболюбов в декабре 1857 г., – что увлечения и надежды были преждевременны <…> Все нетерпеливо ждали, желали, просили улучшений, озлобленно кричали против злоупотреблений, проклинали чужую лень и апатию, – но редко-редко кто принимался за настоящее дело. Испуганные воображаемыми трудностями и препятствиями, многие из тех, кто даже мог делать истинно полезное, – в начале поприща увяли без борьбы».[1313]