Отправляя статью Е. Ф. Коршу, Чернышевский писал 10 апреля 1858 г.: «Мы предполагаем, Евгений Федорович, что ценсура у Вас в Москве легче нашей петербургской, потому-то я и напорол столько дичи о помещиках в конце статьи; а для этого конца, разумеется, и вся статья написана, – без него она еще глупее, нежели с ним».[1315] За шутливым тоном скрывалось намерение сгладить перед редактором общее впечатление от резкости, обращенной не только на помещиков. Чернышевский явно преуспел в своих действиях, коль скоро статья была пропущена и редактором, и цензором. Редакция «Атенея» ограничилась лишь тем, что сопроводила отдельные места статьи своими примечаниями, защищающими иные, сравнительно с Чернышевским, взгляды на соотношение идейности и художественности литературы.[1316]

В цитированном выше письме к Е. Ф. Коршу от 10 апреля сообщены сроки работы над статьей: наполовину написана еще в начале февраля, дописана в конце марта, 9 апреля прочтена перед отправкой. Возможно, под влиянием правительственного распоряжения от 16 января 1858 г., запрещавшего обсуждать в печати царские рескрипты,[1317] Чернышевский принялся за статью, но оставил ее, ожидая развития событий. В марте проходила цензуру «Записка» Кавелина, история напечатания которой обнаружила нерешительность ее автора. К моменту отсылки своей статьи в Москву Чернышевский уже сделал должные выводы о разнонаправленности стремлений демократов и либералов, а иллюзиям относительно деятельности Александра II почти не оставалось места. В таких существенных подробностях предположительно вырисовывается творческая история статьи, имеющая столь важное биографическое значение. Ею Чернышевским начат процесс размежевания с либералами.

Критика либералов получила сильное продолжение в статьях «Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Карле X», «Тюрго». В первой (август 1858 г.) четко сформулирована суть идейных расхождений между демократами и либералами. На материале событий французской истории Чернышевский показал, насколько у них «существенно различны коренные желания, основные побуждения»: «Демократы имеют в виду по возможности уничтожить преобладание высших классов над низшими в государственном устройстве, с одной стороны – уменьшить силу и богатство высших сословий, с другой – дать более веса и благосостояния низшим сословиям. Каким путем изменить в этом смысле законы и поддержать новое устройство общества, для них почти все равно. Напротив того, либералы никак не согласятся предоставить перевес в обществе низшим сословиям, потому что эти сословия по своей необразованности и материальной скудности равнодушны к интересам, которые выше всего для либеральной партии, именно к праву свободной речи и конституционному устройству». И далее: «Либералы почти всегда враждебны демократам и почти никогда не бывают радикалами. Они хотят политической свободы, но так как политическая свобода почти всегда страждет при сильных переворотах в гражданском обществе, то и самую свободу, высшую цель всех своих стремлений, они желают вводить постепенно, расширять понемногу, без всяких по возможности сотрясений» (V, 216, 217). Либералам свойственно обольщаться несбыточными мечтами, самая резкая черта жизни Тюрго, например, – «именно противоположность между прекрасными его действиями и ложными его понятиями». И уже прямо намекая на Кавелина, Чернышевский пишет: «В числе моих знакомых, – вероятно, также и в числе ваших, читатель, – есть такие странные люди. Нельзя не уважать их за чистоту намерений, за преданность общей пользе, но, воля ваша, нельзя не улыбнуться, слушая их» (V, 305, 317).