ГОРАЛИК. После России это была бы форма аскетизма, я полагаю. Аскет – это определенный склад характера…

КУДРЯВЦЕВ. Да. Это прекрасно, но просто не всякий это может. И так постепенно тут оказались тот же Антон, Аркан, потом Миша Генделев. Но важно, что израильский опыт, спасший меня от ленинградского, в какой-то момент стал давлением. И Москва дала мне возможность в том числе отказаться от части израильского опыта. И, собственно, только она дала мне возможность написать прозу. Для того чтобы ее написать, мне пришлось уехать в Лондон. Этот московский переварившийся с израильским опыт сделал меня в конечном итоге тем, кто я есть. Когда после двух эмиграций я оказался в третьей, я понял, что я знаю, кто я. Технологически и поэтически я знаю, из чего состоит мое мировоззрение, из чего состоит мой язык и, главное, из чего состоит мой герой. А все остальное неважно.

ГОРАЛИК. Мы подошли к началу 2000-х. Давай попробуем двигаться хронологически: там многое происходило, и я боюсь упустить некоторые детали. Например, де-факто мы проговорили период до продажи «Ситилайна». Что было потом?

КУДРЯВЦЕВ. А ничего. В «Ситилайн» в какой-то момент пришли инвесторы, в частности Березовский и другие финансово-промышленные группы, и одним из условий процветания компании было мое взаимодействие с инвесторами и по другим линиям. То есть у меня стали спрашивать советов по тому, как что-то сформулировать в области общественных коммуникаций или в области каких-то разных трюков, а постепенно и выборных сюжетов. Мне это тоже было интересно. Я оказался между телевизионными, газетными и прочими проектами группы «Логоваз», а когда начались выборы, отставки правительства и прочее – то и внутри всего этого. Это не было сознательной карьерой, которую я хотел делать, уже не было карьер, не было должностей. Были люди, которые зарабатывали деньги, были люди, которые зарабатывали власть, а были люди, которые самореализовывались, но непонятно было, как это считать. В этот момент мы полностью потеряли измерение. Когда ты завязан на карьерный или финансовый рост, ты быстро понимаешь: я стал зарабатывать больше, меньше. А когда ты на это не завязан, у тебя сбиваются ориентиры. Ты вроде делаешь одно и то же, но мир изменился и ставки выросли невидимым для тебя образом. Например, для меня было огромным шоком, когда в 2000 году я прилетел из-за границы и меня не пустили в страну, потому что гражданства-то у меня не было, надо было по визе. А у меня здесь семья, дети, друзья. В общем, ничего другого в мире не было. И я оказался на три года невъездным в страну.