В преддверии визита посол со своим шеф-поваром сделали все возможное, чтобы ответный банкет Королевы мог превзойти все, подготовленное французами. За консоме Madrilène последовала паровая лососина под соусом муслин[238], филе говядины с «перигорскими жемчужинами» и шербет à la Полина Боргезе[239]. Даже самые требовательные из знакотов французских вин не смогли бы придраться к безупречному выбору напитков – сухое белое Chateau Laville Haut-Brion 1962 года, бордо Chateau Latour 1949 года и шампанское Pol Roger[240] 1955 года. Королева приняла участие в гастрономических хитростях, распорядившись отправить из Дворца ящики с самой лучшей посудой.

– Дворец прислал нам все для сервировки стола. Помню, как распаковали ящик и достали громадный золотой канделябр, – говорит дю Буле. – Прибыл также лакей с замечательным титулом – Йомен такой-то и такой-то, – и я сказал ему: «Держу пари, другого такого нет нигде в мире». А он мне ответил: «Дома еще пятьдесят таких же».

Дю Буле вспоминает, что посол так гордился этим банкетом, что настоял на том, чтобы собственноручно разлить по графинам весь кларет, включая и бутылки, которые были подготовлены для «резервного» банкета в другом зале посольства, для чиновников среднего ранга. Поскольку у сэра Кристофера было достаточно забот, дю Буле не стал доставлять ему лишнее беспокойство. Когда Королева в платье из серебристого шелка ламе, расшитом золотом и серебром, с лентой ордена Почетного легиона ожидала прибытия президента, дю Буле позвали к телефону. На другом конце провода голос с ирландским акцентом сообщил, что через пять минут в посольстве взорвется бомба. «Мне повезло, что в то время рядом со мной находился Перкинс[241], – писал дю Буле в своих мемуарах того периода. – Не говоря почти ни слова, мы согласились, что у нас не остается времени, чтобы как-то эффективно отреагировать. Это были довольно долгие пять минут. Посол так ничего и не узнал».

На следующее утро президентский самолет Caravelle ждал королевскую делегацию, чтобы доставить гостей на юг, в солнечный Прованс. Полет, который грозил стать дипломатически катастрофическим яблоком раздора, прошел почти незамеченным в СМИ. Пресса проявила куда больший интерес, когда в Авиньоне от жары шланг радиатора королевского автомобиля не выдержал и лопнул в облаке пара. По словам сэра Кристофера Соумса, именно в этот день «изменилась психология визита». Позже он писал: «Светило солнце, кричали люди. На примере британской монархии вдруг вновь стало ясно, что монарх может сосуществовать с человеческим теплом и простотой, чего никогда не бывало во Франции, будь то при надменных Бурбонах или олимпийской аскезе генерала де Голля». Даже вечно недовольный всем мэр Арля, коммунист, был очарован, как отметили СМИ. Пока Королева осматривала папские дворцы и знаменитый Авиньонский мост, герцог Эдинбургский сел в вертолет и с наслаждением провел несколько часов, наблюдая за птицами вместе с защитниками природы в Камарге.