Постановление ЦК об оздоровлении фронта искусства[1207] отрезвило художников и заставило работать по-настоящему. В области столь близкой к архитектуре, художественной археологии, возникло в 1925 г. Общество изучения русской усадьбы[1208], где была проделана интересная и ценная работа, но уже идеологически перемещающаяся в иные группировки.

После построек дворцов культуры правительство нашло своевременным создание Дворца Советов. Интересный конкурс привел нас к окончательному проекту работы академика Б. М. Иофана. <И создалась мастерская по разработке этого проекта, вот тут-то и нашло реальное воплощение долгожданного слияния искусств, ибо все роды пластических искусств должны найти место в таком сооружении мирового значения!>[1209]

Занятия мои по экспертизе в арбитраже[1210] протекали в Москве, затем стал работать в МКХ в отделе проектирования, где уже началось осуществление великой сталинской реконструкции Москвы. Принял я также участие в составлении проекта для Научно-исследовательского института по уротерапии, когда доктор А. А. Замков развернул это ценное начинание скромной лаборатории. Огромную целительную, восстанавливающую силу «Гравидана»[1211] д[окто]ра Замкова я лично испытал, когда был на краю могилы, нечаянно проглотив рыбную кость за обедом у Собинова. После хирургического извлечения кости через пищевод у меня образовалось гнойное воспаление пищевода, и д[ок]тор Замков меня спас.

Отдыхом были все те же концерты и театр.

Как-то, будучи в Центральных банях, я увидел возлежащего на лавке М. А. Чехова. Он уже задумал постановку «Дон Кихота»[1212]. И вот, намыленные, мы начали говорить об Испании. Я увлекся, вспомнив горячее солнце Ла-Манчи. Чехов встрепенулся, кинулся за своим режиссером в раздевальню: «Иди, раздевайся снова, пойдем к нам, поговорим о деле». Среди изумленной публики три голых человека горячо обсуждали возможную постановку «Дон Кихота». Насчет либретто Чехов говорил: «Лучше Сервантеса не напишешь, нужны не слова, а игра!» «Солнца больше, все электричество нужно собрать», — кричал воодушевленный Чехов, размахивая мыльной мочалкой.

Собирались у меня, говорил им я об Испании, рисовал ее пейзаж и типы… Справили юбилей 2-го МХАТ‘а, где на рауте я в последний раз беседовал с В. В. Лужским, вскоре умершим.

Чехов уехал за границу. Постановка «Дон Кихота» не осуществилась.

К юбилею Малого театра в Москве (1924 год) был издан большой сборник («Сто лет Малого театра»), где я принял участие, дав краткий очерк о здании Малого театра, превращенного из интересного сооружения эпохи нашего ампира[1213].